Ион

Он смутно понимал, чего хотел, но его чаяния не совпадали с чаяниями стариков. Он, еще несколько студентов и молодые учителя мечтали о скорейшем воссоединении всех румын. Они не задумывались над тем, возможно это или нет. Они восторженно взирали на Румынию, ожидая оттуда спасения. Им же противостояли почти все признанные верховоды, в том числе и Грофшору, считавшие это опасными идеями, празднословием, позволительным лишь в спорах в пивной, которое может скомпрометировать всю борьбу.

— Мы должны действовать законными средствами! — заявил ему Грофшору. — Только законностью достигаются прочные успехи. Серьезная политика не может основываться на авантюрах, она должна исходить из реальности!.. Что таит в себе будущее, неизвестно. В душе мы можем питать какие угодно надежды, но нельзя примешивать мечты к политической борьбе!

Титу сник, и на него напало сомненье, с которым он справился с великим трудом. Он опять стал тереться среди крестьян и, невзирая на всякие запреты, говорил им о «наших братьях», о «румынском господстве», которое вскоре наступит. И он даже вздрогнул от радости, когда богач Штефан Хотног вместо обычных сетований изрек от имени всех сельчан, вздергивая кимир[23] на брюхе:

— Дай-то бог, барчук!

«Оппортунизм и трусость убивают благие порывы! — с удовлетворением подумал Титу. — При половинчатых идеалах нельзя вести борьбу, так не найдешь единомышленников!»

Тем не менее старания Титу оказались напрасными, — как только было официально объявлено о собрании, префект запретил его, исходя из донесения солгабира Кицу, опасавшегося волнений.

В то время, когда понурый Титу возвращался с этой вестью из Армадии, Херделя получил повестку из окружного суда по делу, возбужденному против него судьей за нанесение оскорбления. Сам судья успел перевестись из Армадии в венгерский городок, так как, по его словам, он не мог акклиматизироваться в непатриотической атмосфере, но положение Хердели осложнилось из-за того, что обвинения судьи показались прокурору обоснованными, и он счел ведение этого дела своей прямой обязанностью; следовательно, оно должно было рассматриваться, даже если истец и отстранился.

Херделя позвал Иона, тоже получившего повестку, чтобы вместе держать совет, как отвести нависшую беду.

Но Ион, занятый своими незадачами с тестем, все только жаловался, что у них вышло, как его обхитрили, а судебный процесс, которым так озабочен был учитель, его точно и не касался.

— Вот увидите, этот бесстыдник доведет меня до тюрьмы, и тогда натерпимся горя! — говорил потом учитель в полном отчаянии. — Попомните мои слова! Ион — это наш злой рок… Он там вздорит с Василе Бачу из-за каких-то клочков земли и даже знать не хочет, в какую историю меня вплел!

Понимая тревогу отца и желая перевести разговор, Титу стал рассказывать в шутливом тоне, как он в Армадии встретил Белчуга и тот ему сказал, что он страшно возмущен и, мол, не оставит безнаказанными оскорбления, которые нанесла ему г-жа Херделя, ей придется ответить за них перед судом… Однако рассказ Титу произвел совершенно обратный эффект: поднялась такая буча, что и до самой ночи не кончилась.

— Ну вот, мне только этого не хватало — ходить по судам еще из-за нее, а то у меня мало неприятностей, — с сердцем сказал учитель. — Плюнула бы на него, чем опять подставлять мою голову под обух!

Госпожа Херделя сразу разъярилась, обозвала мужа вислоухой телятиной за то, что он позволяет всякому олуху помыкать собой, и категорически заявила, что предпочитает заплатить какой угодно штраф и даже отсидеть в тюрьме, чем сносить хамство «помела».

Зато следующий день принес им радостную надежду в письме субинспектора Хорвата, который, как коллега, призывал Херделю употребить все свое влияние, чтобы в депутаты был выбран истинный патриот, каковым является кандидат Бек. «Я всецело полагаюсь на Ваш испытанный патриотизм, и можете быть уверены, что Ваши труды будут оценены по достоинству», — заканчивал письмо субинспектор. Конец письма показался учителю особенно многообещающим.

— Ведь вот какой хороший человек, бедняга Хорват! — бодро воскликнул он. — Что зря говорить, никогда не надо судить по виду!.. Вот это мужчина, он мне просто нравится!.. Браво! Браво!

Он тут же переписал себе всех избирателей Припаса, — их было одиннадцать, — и долго обдумывал, кто из них проголосует именно так, как он посоветует. Потом с жаром потер руки:

— Вот как бог помогает, когда и не ждешь!

Титу, узнав вечером о планах отца, подпрыгнул чуть не до потолка от возмущения и стал кричать об «измене» и «позоре». Но Херделя был непреклонен.

— Ради какого-то баловства я не желаю на старости лет мыкать горе. Видел, что пишет субинспектор?.. На, читай хорошенько! Вот, пожалуйста! — сказал он, гордо бросая ему письмо.

Но Титу ничего не хотел читать и поклялся, что будет всеми силами бороться против такого предательства. Херделю огорчило то, что сын больше думает о чужих, от которых ему нечего ждать, а не об отце, чья судьба зависит от благосклонности сильных мира сего.