Иона

Масуд ожесточенно трясет головой. Эх, знал бы он заранее, что толстяк окажется бесноватым… тогда можно было бы не тратить попусту драгоценное время на бесполезные уговоры, а просто сразу оглушить его хорошей плюхой по дурной башке, да волоком, волоком… вдвоем-то успели бы дотащить… Эх, жаль, что там не догадался, на реке. Он вздыхает, встает и подходит к Андрею, объясняться.

Андрея бьет крупная дрожь. Теперь, когда адреналиновое опьянение побега прошло, он ощущает жуткий холод от мокрой одежды. Дать бы по морде этому сраному курду… «по щиколотку»… подлец. Еще и Мишаня гикнулся. Хотя Мишаня, если честно, сам виноват. Курд здесь ни при чем.

«Ну и что? — зло обрывает сам себя Белик. — Ну и что? Если этот сучий койот думает, что я ему за троих заплачу, то он, гад, сильно ошибается. Плюс багаж потерянный. Шести тысяч хватит. Если, конечно, целыми отсюда выберемся. А то и пяти. Сволочь.»

Стуча зубами, он слушает сбивчивую англо-курдскую речь, качает головой и показывает знаками — после, после. Не до этого сейчас. Сейчас — согреться… как там насчет костерка?

Масуд испуганно машет руками — какой костерок? Что они, все с ума посходили, эти клиенты? Вон же турки — там, внизу, в километре отсюда… или не видно? Надо двигаться, идти вперед, быстро, быстро… а ну-ка, вставайте. Вперед — так и согреетесь.

Яник встает вместе с койотами. Вперед так вперед. Думать потом будем, а сейчас — чем хуже, тем лучше. Он еще помнит армейские учения в зимнем Негеве, так что этими ассирийскими горами его не испугаешь. А что до мокрой задницы, то и это терпимо — главное, можно двигаться, согреваться, не то что в снайперской засаде где-нибудь под Рафиахом. Как там Андрей? Яник наклоняется к Белику, трогает его за плечо.

— Андрей!.. Эй, Андрей!..

Белик пытается что-то ответить, но кроме стука зубов ничего не выходит.

— Что?

— Сколько… осталось… спроси его, сколько осталось?

Яник поворачивается к Масуду.

— Сколько?

— Два! — Масуд поднимает вверх сложенные буквой V пальцы, как давеча. «Врет, сука,» — понимает Яник.

— Два километра, — вслух говорит он. — Вставай, Андрюша. Вставай, братишка. Держись, немного осталось. Надо идти. Давай-ка я тебе помогу… ну, вот и хорошо.

Вниз идти нисколько не легче, особенно в полной темноте. Вязкая грязь липнет на ботинки, камни предательски опрокидываются, выворачивая ступни, острые скальные сколы врезаются в щиколотки. Яник сосредоточивается на качающейся перед его носом спине Масуда, изо всех сил стараясь повторять его уверенные простые движения. Главное — не сломать ногу, вот что; упасть не страшно, а вот ногу… Он падает, поскользнувшись в грязи, и тут же вскакивает — как там ноги? Ноги, слава Богу, в порядке, а что спину ушиб — то черт с ней, со спиной… вперед, вперед…

Он слышит впереди журчание воды; спуск кончился. Что это — опять река? — Нет, на этот раз — небольшой ручей; этот и в самом деле по щиколотку. Привал? Нет, Масуд, не останавливаясь, продолжает движение вверх по склону. Яник начинает чувствовать усталость. По его расчетам, они идут уже около четырех часов. А это значит, что, скорее всего, сразу же за этим подъемом можно будет увидеть огни Заху, или дорогу со ждущим их автомобилем, или хрен знает что — неважно… главное, чтобы эта «легкая прогулка» закончилась. Эта мысль придает ему силы, он упрямо тянется за масудовой спиной с болтающимся на ней калашом, оскальзывается, падает, раздирая локти и колени, подтягивается, хватается за ветки редких низкорослых кустов.

Интересно, как там Андрей? Уж если ему, Янику, с его недавней армейской тренировкой, настолько тяжело, то Андрею и вовсе не позавидуешь… Но Яник гонит от себя эту мысль: в конце концов, ведь Белик там не один — рядом с ним, сзади, еще четверо проводников; за что-то им деньги платят, черт побери? Подъем продолжается неимоверно долго, все в том же ровном и быстром темпе, задаваемом стожильной масудовой спиной, раскачивающимся маятником калаша, глухим тамтамом крови в висках. Краем глаза Яник видит белое пятно, еще и еще… снег?.. точно, снег… высоко же они забрались… Только тут он понимает, что очень хочет пить, так что снег как нельзя кстати. Яник зачерпывает пригоршню мокрой массы и сует в рот… кайф… как мало нужно для счастья.

Гребень появляется внезапно, когда надежда на него уже исчезла, втоптанная в подернутую ледком грязь. Масуд останавливается на небольшой скальной площадке, поджидая Яника.

— Ты — о'кей! — говорит он и одобрительно хлопает Яника по спине. — Стой. Жди.

Яник переводит дух. Он распрямляет спину, согбенную долгим карабканьем. Он поворачивается в ту сторону, где по его расчетам должны светиться огни Заху, и сердце его падает. Там нет ничего — только мокрая, расцвеченная пятнами снега темень, только контуры гор, слабо вычерченные наклевывающимся рассветом. Яник хватает Масуда за плечо.

— Где? — кричит он. — Где? Заху? Где?

Масуд делает неопределенный жест на северо-восток. Там. Далеко? Масуд улыбается и поднимает вверх два пальца, растопыренных латинской буквой V. Два. Два километра. Яник кивает.