Иона

"Иона Матвеевич, голубчик, устрой ты мне к подъезду выезд поприличней по положению и параграфу".

Извозчики хоть и российский люд, но иные хуже турок и французов и тактика у Ионы против них была соответствующая. Штурм организовывал он с помощью знакомого городового. Городовые все сплошь из оставных унтеров, а служивые всегда между собой сговорятся.

Про турецкие порядки Иона не знал, а по российским параграфам и кобыле порицание найдется. А в порицаниях знакомец Ионы, будьте уверены, разбирался. Или стой без движения и приработка и выслушивай причитающиеся тебе параграфы, или пролетку к подъезду.

Хотели Иону припугнуть, а то и побить, но от гренадеров и ответное членовредительство не исключается. Тем паче, Глашкин не себе на корысть, а по казенной срочности в переговоры вступает. Тут порицание не только в бровь, но и по темечку ожидаемо.

Убыток от такого вооруженного нейтралитета гужевому сообществу, впрочем, был небольшой и шел в счет порицаний от городовых. Так что, и параграф соблюдался и кобыле удовольствие.

V

На этой конфронтации Иона Матвеевич расчет свой и строил.

Семь копеек с половиной за версту против биржевого гривенника. Начальство переходит в Ионину экспедицию, экономя на параграфе две с половиной копейки (распорядиться ими на свое усмотрение оно сумеет, на то оно и при должности), а биржевым – освобождение от этой беспокойной комиссии.

На две пролетки выходило по расчетам 90 верст в день по полупятиалтынному тарифу.

Начальству Иона Матвеевич отмерил 40 верст в день. По сельским меркам выходит что и много, а по петербуржским – не так чтобы. От министерства до причисленного к их ведомоству Горного института три версты. И обратно те же три версты.

До министерства финансов – две с половиной версты, в дву потому. До министерства юстиции, где общие межевые вопросы решаются – две версты и назад они же.

Маршруты чиновничьи Иона изучил хорошо. Сам каждый день в посылках. Двадцать верст до обеда и десять в послеобеденную пору – если срочных дел нет. Двумя пролетками как раз поспеть.

Еще 10 верст, по 5 на холку, отводилось на утренний и вечерний моцион. Не все чиновники пешком на службу добираются, а перипетии с извозом, что служебные, что домашние – все одно. С Ионой надежней и спокойней.

50 оставшихся верст и чиновничьи выходные Иона Матвеевич положил не в семь копеек с половиной, а в пятиалтынный за версту по срочному столичному тарифу, так, что выходило 30 верст. Об этом у Ионы беспокойства не было. Спешных пассажиров всегда хватает, им капризничать себе дороже.

Итого 70 верст, а каждой пролетке, значит, 35. А на четыре кобылы, которые Иона с запасом запланировал – 17 с половиной верст суточного измерения.

На сам семь Иона Матвеевич не расчитывал, а сам два по крестьянскому его разумению и опыту Бога не прогневят.

Вот такая конная арифметика, а кто сомневается, может сам сосчитать и поправить.

Глава третья. Канарейка. I

Вставал Иона Матвеевич по давней своей военной привычке засветло, пусть и нужды в этом особой не было.

В службу до 9 часов поспеть, а ходу до министерства две версты. Нравилось ему постоять у парадного пока улица не наполнилась суетливым потоком и столичная перспектива, словно деревенская дорога, текла неторопливо по золотистому приволью и терялась в утренней дымке.

С конным хозяйством хлопот ему, считай, что и никаких. Артель свою он не направлял, как унтер новобранцев. У деревенских понятия и степенность с ранних лет обозначаются. С лошадьми управиться и малец сможет и провожатых им в Петербурге не требуется. Между Невой и Обводным каналом не потеряются, а на дальние поездки намерения не распространялись.

Следил, чтобы мздоимства и пустых порицаний над ними не творили, ну да городовые Ионину артель не ущемляли, а с биржевыми извозчиками у Ионы нейтралитет.

Вечером соберутся всем миром, благо, что в одном строении обитают, прикинут, что к чему и что завтрашний день принесет, вот и вся генеральная линия.

Под извоз Иона снял двор и комнаты в доме по соседству, так что перемещаться из дома номер 7 по 1-й роте в дом номер 9 незатруднительно. А на деле это и вовсе один дом, приклеенный двумя стенами к единому парадному.

Публика в доме проживала спокойная, если не считать обитателей долгового отделения, а в просторечии Тарасовой ямы, названной так по имени домовладельца. Впрочем, квартировало здесь за долги исключительно благородное сословие.

II

У утренней перспективы было одно досадное свойство. Направо ширь и макушки собора, на левом же фланге – беспокойное учреждение с хитрым именем Практический Технологический Институт.

Обучались в нем купеческие и мещанские недоросли, но из их запертого в четырех стенах состояния научное волнение наружу не проникало.

Портили перспективу разночинные вольноприходящие Технологического института, снимавшие углы и комнаты в близлежащих переулках.