Иона

"Ах, матушка, удружила ты мне спиритизмом", – унеслось в эфирную к домоуправительнице.

– Пожалуйте к столу, просим, – возвестила родительница об окончании передышки.

IX

– Ох и дорога столица, – сетовала матушка.

За столом вернулся обычный порядок. Иону Матвеевича усадили рядом с Марией Ивановной, родительская чета составила им визави.

– Ведь и при службе и сбережения кое-какие, а копеечку считаешь и пересчитываешь. Нам-то много не надо, была бы дочь в достатке. Образование ей дали, на учителей не жалели, а теперь голубка наша и сама барышень наставляет. И как другие устраиваются?

– Про других, сударыня, не скажу, – к кульминационному маневру Иона был готов и обошелся без экивоков. – Что касаемо меня, долгов не имею, содержание мне от военного ведомства 100 рублей серебром в год, да по нынешней службе 250 рублей в кредитных билетах выйдет. Кроме того, содержу извоз и чистого моего дохода от него, потому как лошади и пролетки теперь в моей полной собственности, 30, а в какой месяц и 35 рублей. А как я по сию пору несемейный человек, то и сбережений на черный день накопил.

– Обстоятельный Вы человек, Иона Матвеевич. Дела без спешности ведете, по старому порядку.

– Видно, и по-новому придется, – Иона покосился на Марию Ивановну.

Машеньку, перед приговором, услали похлопотать к чайному приготовлению.

– Как ясно Вы все изложили, не то что нынешние. Машеньке двадцать первый год, образована, а в изложении сплошная путаница. И общество у нее не то и порядки устарели. А с Вами от беседы не устаешь, как бы мы есть одного поколения, что по Вашей представительной фигуре и сказать затруднительно.

– По службе мне выходит пять десятков лет, от того и ясность в беседе.

– Да не многовато ли, батюшка? – испугалась родительница.

– А по природному состоянию на десяток лет меньше, – успокоил ее Иона. Отступать ему было некуда.

– Удивительная арифметика, – подал голос родитель, до того молча потреблявший наливку, пользуясь тем, что супруге было не до него.

– Десять лет мне за десять месяцев в Восточную войну по государевой милости определили, вот и вся арифметика. Пожалуй, теперь Вы про меня все знаете, что для нашего знакомства обоюдная польза.

Родительница заметила наконец, что наливки уменьшилось в достаточном для нервного томления супруга количестве. За чаем беседа не велась и вскорости гость откланялся.

X

"…Сам и ныне, Владыка, ниспошли руку Твою от святого жилища Твоего и сочетай этого раба Твоего Иону и эту рабу Твою Марию, ибо по воле Твоей сочетается с мужем жена…

…Ибо Твоя власть, и Твои – Царство, и сила, и слава…

Венчается раб Божий Иона рабе Божией Марие во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Венчается раба Божия Мария рабу Божиему Ионе во имя Отца, и Сына, и Святого Духа."

Полетели счастливые денечки без счета. В месяце недели, в году месяцы.

А счет вышел в году 1880 от Рождества Христова.

Иону и Марию Глашкиных арестовали в ночь на 14 марта.

Глава четвертая. Без вины виноватые. I

Арестовали Иону Матвеевича и Марию Ивановну в ночь на 14 марта.

Еще в феврале, после взрыва в Зимнем, защемило у Ионы сердце.

– Оставила бы ты свое правдоискательство, – уговаривал он жену. – Не дитя, чтобы в игры играться. Просвещение, справедливость. Человеку что ни подай, все о животе своем в первую очередь думать будет. И что тебе за дело до разночинцев? Тщания их от тщеславия. Из пустоты порожнее родят.

– Да ведь ты сам сколько натерпелся от несправедливости. Кому-то чины, поместья, а тебе за боль и усердие медаль копеечную. "Вот тебе, Иона, новый хомут, носи и благодари". А родственники твои? От земли едва кормятся, а земля кому? Тем же "благородиям". Не первый этот разговор у нас, – обижалась супруга.

– Разговор не первый, только и ты никак не поймешь, что за польза от ваших собраний. Который месяц об одном и том же. Родню мою помянула, а если бы они не сеяли, а на собраниях причитали, справедливости больше было бы? Ты сама из благородных, не желаешь ли сеять? Или разночинцы твои променяют разговоры на соху? Канарейка ты моя разлюбезная.

– Оставь, – Мария Ивановна досадливо поморщилась. – Они не себе добра ищут. Больше знают, дальше видят. Ты прав, не у сохи, но и умственная деятельность не пряник. Голова одинаково болит.

– Что же дальше, как там дальше? Надумали уже? – невесело пошутил Иона Матвеевич. – Ты про чины и хомут сказала. Хомут по-новому кому будет? А чины? Несправедливости много накопилось. Но чины и хомуты не вдруг объявились. Всякому своя служба была, по службе и пряник. Хомутом меня впредь разночинцы будут миловать. А заслужили они такой почести?

– Не будет ни чинов, ни хомутов и люди другие будут.

– Прямо Царство Божие. Люди по заповедям не уживаются, а от просвещения, гляди, размякнут. Или от землицы добавленной. Еще злей и притворней станут, дай срок. И справедливость новым хомутом обернется. Незримым, но от того развратным. Человеки и рады бы по справедливости, но на человека всегда вошь найдется. При материализме вашем или при другом порядке. А может и при царствии небесном, прости господи.

II