Йормундур (СИ)

— Ты серьёзно? — озадачился Махун после долгого молчания. — Я надеялся, ты скажешь, что это фигляр в маскарадном костюме.

Пришелец без слов упал на колено в снег. Удар кулаком по коленке склонил простонавшего викинга следом.

— Мой сир. — пробасил вальравн, склонивший голову перед благородными гэлами. — Позволь мне и моему ассистенту служить тебе.

— Понял, это не маска, — риаг настороженно вскинул брови, но отодвинул в сторонку заслоняющего его советника.

Ворон вкрадчиво продолжил:

— Мы рады твоей поправке, сир. Отныне наша цель — отомстить твоим врагам и помочь тебе утвердиться на престоле ард-риага Манстера.

— Махун, ты ведь не думаешь?.. — Брес скованно опустил оружие. — Мы, право, ничего не знаем об этой парочке. А второму я настойчиво советую не доверять.

— Взгляни на эту твердыню, сир, — невозмутимый вальравн указал когтистым пальцем на виднокрай, где в серой мгле неясно мрели очертания башенных зубцов и развивались штандарты. — Это скала Кэшел, а мы на большом тракте, который ведёт к ней. Ард-риага в крепости нет, однако всем твоим войскам ни за что не взять её.

Махун устремил тягостный взор к далёкому видению, столь же смутному, как его прежняя жизнь в заточении недуга.

— Сир. Мы с вами в одиночку проникнем в замок. — слова загадочного существа взволновали всех, включая Йормундура. — По легенде ард-риаг Коналл Корк из Эогонахтов возвёл Кэшел после того, как возжёг на вершине утёса костёр. Позже он говорил, будто бы сделать это ему велели пастухи, которым явился ангел. Правда это или нет, не суть. Ныне костёр потух, а того, кто возожжёт его снова, богоизбранное семейство будет вынуждено назвать следующим верховным риагом.

Заткнув нож за пояс, Брес спрыгнул с высокой кибитки к вальравну и его неугомонному подручному. Те поднялись с колен, а чернокрылый прямо обратился к возможному союзнику:

— Прежде чем отказать, подумай: тебе дана возможность очистить совесть перед септом, который мнит тебя предателем. Риск того стоит.

Мужчина ещё раз всмотрелся в чёрные обсидианы птичьих глаз, напряжённо вспоминая, где на своём веку он мог видеть нечто подобное.

— Ты та самая ворона. — изумлённо прошептал он, сведя брови на переносице. — Нет уж, хватит с меня этого фарса. — Брес круто развернулся к экипажу. — Махун, изволь не приближаться к ним. Ни о каком реванше и речи…

— Позволь решить самому. Ты слишком долго меня опекал. — риаг сидел на корточках на краю повозки. Пальцы скрестились, как во время глубоких раздумий, но уже расслабленно. — Да, я знаю эту сказку о костре на утёсе. Может, всё это беспросветная чушь, но наш пернатый неплохо разбирается в Эоганахтах и их воззрениях. Показушный ритуал и впрямь может сработать. Куда больше меня интересует сама цитадель. Изнутри я лучше пойму её слабые места, смогу прорвать оборону и провести людей за стены. А насчёт твоих опасений, Брес: ты бесспорно прав. — речь прервал долгий вздох. — Но вспомни, как ты вошёл в нашу семью. Далёкий родственник, как же. Никто о тебе не знал, пока ты не спас нам жизни. Да и теперь ты для всех загадка. Сам вызвался служить септу — ну, и они хотят того же. Согласись, прикончить нас сейчас им ничто не мешает. Правда, мне любопытно, с чего вдруг на нас снизошла такая удача.

Коснувшись груди, вальравн сделал изящный поклон сеньору. За высокопарным жестом как будто затаилась улыбка.

— Сир. Твоя мудрость поистине восхищает.

Метла Волн неспешно бороздила речную гладь в густом белом тумане. Кормчий-варсел держал курс к чужим берегам по ведомым ему одному ориентирам. Как и описал ему Ансельмо, корабль повернул у пролива Святого Георга, чтобы войти в эстуарий реки Шур в землях, по-видимому, принадлежащих королевству Уэссекс. Когда от широкого русла ответвился рукав, рулевой двинулся на юго-запад, и судно начало свой тягостный путь сквозь молочную дымку без малейших опознавательных знаков.

Склонившийся над путевыми записками монах обустроил себе уютное место у борта. Стоял день, и изумрудные тени призраков растворились с рассветными лучами, а пламя в железных чашах погасло. Подкравшееся одиночество Йемо отгонял вычиткой старых записей и летописанием последних приключившихся с ним событий.

Тут холодный ветер принёс еле слышный напев, в котором мореход расслышал человеческий голос. Вторя мерному шуму течения, скрипу корабля и шуршанию паруса, мелодия лилась всё громче и отчётливей. Ансельмо ринулся к носу. Во мгле показался небольшой старый пирс в камышах. Там весело пел незнакомец режущим ухо голосом: