Йормунганд (СИ)

Эмма заплакала. Магнар попятился. Мама часто плакала. Особенно когда папа ее бил, но просто так — никогда.

— Мам, что случилось?

— Кто это? — раздался молодой голос.

Йормунганд вздрогнул. Поднял голову, перед ним стоял высокий человек, одетый в ниспадающий до земли плащ с меховой отделкой. Лицо испещрено мелкими шрамами, как от оспы, но все равно привлекательное в своем благородстве.

— Ангмар? — спросил Йормунганд, сощурившись от света костров. И вправду похож.

Воцарилась тишина. Даже стражник державший его невольно отстранился.

— Ты назвал меня именем моего брата, — сказал князь, подходя ближе, — Кто ты?

— Я Гримнир из Ирмунсуля.

— Гримнир, — повторил князь.

— Друг вашего брата, — сказал Йормунганд и понял, что совершил ошибку. Лицо князя окаменело на мгновение, а потом он прикрыл глаза рукой.

— Откуда ты его знаешь?

— Однажды к нам пришел оборванный мальчишка. Мы хотели прогнать его, но оказалось, что он хорошо воспитан и явно не низкого происхождения. Он прибыл со стороны моря и долго шел пешком. Ангмар клялся и божился, что он сын одного из восточных князей. Единственный из законных сыновей оставшихся в живых.

— Вот как.

— Ангмар говорил, что вместе с братом плавал на лодке. И едва они пристали к берегу, как из леса вышел огромный бурый медведь. Ангмар крикнул брату, но тот уже соскочил на берег и оттолкнул лодку, чтобы спасти брата. А сам остался на съедение. Трогательная история. Ангмар плакал, когда рассказывал ее.

Князь подошел ближе.

— Либо ты лжешь, — прошипел он, — либо ты злобный некромант, потому что брат мой мертв.

— Печально оплакивать гибель брата, за которого отдал жизнь. Особенно когда брат старший и больше имеет прав на власть, — сказал Йормунганд. Он сожалел о своих словах еще в тот момент, когда произносил их. Но пресмыкаться перед младшим братом Ангмара, сколь бы властен он ни был, оказалось выше его сил.

— Верно, — князь улыбнулся и покосился на остолбеневших воинов.

— Чародея-некроманта, — сказал князь громко, — посадить между двух костров, и повесить на рассвете.

Йормунганд прикрыл глаза.

Оживление мертвых было важным шагом в постижении магии. Не всякий на него способен. На что Йормунганд был способен, так это на спадание оков. Он ждал, что его свяжут и оставят в покое, тогда он освободиться и сможет бежать.

— Господин, — один из воинов подошел к князю и протянул ему амулеты Йормунганда.

— Это было при нем. Волшебник сказал, что они помогают от волшебства.

Князь вздернул бровь.

— Так свяжите ему руки его же побрякушками, чтоб не смог освободиться.

Йормунганд зажмурился от досады.

Мальчик бежал вслед за матерью. Он нес свою любимую игрушку — деревянную лошадку, которую ему вырезал отец.

— А папа приедет к нам потом? — спросил он у запыхавшейся матери. Она странно посмотрела на него и погладила по голове. Эмма больше не плакала, движения оставались суетливыми, но более осмысленными.

— Нет, — сказала она, помолчав, — наверное, нет.

— Ты решила отдать этой тетке сестренку? — догадался мальчик, — чтобы папа больше не злился?

— Нет, — сказал Эмма, — все не так. Все будет хорошо, Магнар.

Жар пробирал до костей. С Йормунганда даже не сняли плащ, и теперь он чувствовал запах тлеющей шерсти.

— Ну что, — спросил подошедший воин, — Все еще хочешь еды с пиршественного стола?

— Я сыт гостеприимством, — прохрипел Йормунганд.

Стражник фыркнул и отошел.

Йормунганд чувствовал, как сознание помутилось от жара. То ли сморило, то ли терял сознание. Пот крупными каплями свисали с носа, струились за шиворот. Волосы намокли и липли ко лбу. Дышать тяжело.

— Йормунганд из Ирмунсуля, сын Лодура, — отстраненно произнес чей- то голос. Он хотел отозваться, но не мог даже шевельнуться в охватившем его оцепенении.

— Сын Лодура, сын Ангаборды, — продолжал голос, — посох мира, мировой змей, губитель богов.

— Я умру сейчас, — подумал Йормунганд.

— Тебя, милок, молотком зашибут.

Йормунганд улыбнулся запекшимися губами. Хотя его посадили между двух костров, один оказался перед ним. Пламя плясало и разбрасывало искры, треск усилился, заглушая шум пира. Горящее дерево пахнет приятно, так же приятно, как и мокрое, сразу после дождя.

— Сестры…

— Ты знаешь нас, дитя?

— Судьба, Долг, Становление.

— Ты знаешь нас?

— Нет, откуда?

Женщины, всегда женщины. Йормунганд видел трех перед собой. Молодую и прекрасную. Зрелую и величественную. Старую, в глазах у который знание и покой.

— Айе, сестры! — сказал он.

— Ну, — спросила его старуха, — Хочешь знать свою судьбу?

— Нет.

— Ты умрешь.

— Неожиданно.

— Не груби мне.

— И в мыслях не было.

— Такой же насмешливый, как и его отец, — фыркнула девушка.

— Скорее лукавый, — произнесла женщина, — Заслуживает снисхождение.

— Дамы, я просто жду смерти. Только и всего. Если эти видения предвестники моей кончины, я не рад.

— Если будешь грубить, юноша, — сказала старуха, — я расскажу тебе, как ты умрешь на самом деле.

— Пожалуйста, не надо, — сказал Йормунганд с усмешкой.

Дева пристально посмотрела на него и, приблизившись так, чтобы Йормунганд мог слышать ее горячее дыхание, шепнула ему на ухо нечто, чего он не хотел бы забыть.

— И это мне поможет?