Иосафат Барбаро. Путешествие в Тану

§ 3. К числу людей, которые в наши дни кое-что повидали, можно по справедливости отнести и меня, потому что всю пору моей молодости и добрую долю старости я провел в далеких краях, среди варварских племен, совершенно чуждых всякой цивилизации и нашим обычаям. Среди них я испытал и увидел множество вещей, которые, не будучи в ходу у нас, быть может покажутся выдумкой в глазах тех, кто, так сказать, вовек не выходил за пределы Венеции. Это собственно и было главной причиной, [137] почему я никогда не стремился описывать виденное и даже много говорить о нем. Но теперь, понуждаемый просьбами лица, имеющего власть приказывать мне, и убедившись, что вещи как будто еще более невероятные описаны у Плиния,[339] у Солина,[340] у Помпония Мелы,[341] у Страбона,[342] у Геродота,[343] у Диодора,[344] у Дионисия Галикарнасского,[345] затем у других, более новых авторов, таких, как Марко Поло,[346] Николай Конте,[347] оба наши венецианцы, или англичанин Иоанн де Вандавилла,[348] и, наконец, у современных нам писателей, каковы Пьеро Кверини,[349] Альвизе да Мосто[350] и Амброзио Контарини,[351] — я не могу не написать о том, что я видел. Я делаю это во славу господа бога, который спас меня от бесконечных опасностей; для удовлетворения того, кто заставил меня писать; на пользу, в какой-то мере, людям, которые поедут после нас, особенно если они будут странствовать по местам, где я побывал; для удовольствия тех, кто ищет приятности в чтении о неведомых вещах, а также в поддержку нашего города, если в будущем ему понадобится послать кого-либо в те страны.

Итак, я намерен разделить свое повествование на две части. В первой я расскажу о путешествии в Тану, во второй — о путешествии в Персию. Однако ни в той, ни в другой я не буду говорить — за, редким исключением — ни о трудностях, ни об опасностях или неудобствах, с которыми мне приходилось встречаться.

§ 4. В 1436 году я предпринял свое путешествие в Тану, где год за годом и оставался в течение целых шестнадцати лет. Я объездил те области, как по морю, так и по суше, старательно и с любопытством.

§ 5. Равнина Татарии[352] представляется человеку, стоящему посредине, в таких границах: с востока она имеет реку Ледиль;[353] с запада и северо-запада — Польшу; с севера — Россию; с юга, там, где земли обращены к Великому морю,[354] — Аланию, Куманию, Газарию;[355] последние страны все граничат с Забакским морем.[356] Итак, равнина эта лежит между названными пределами.

§ 6. Для того чтобы меня лучше поняли, я поведу рассказ, двигаясь вдоль Великого моря, частью по его побережью, частью же по более глубоко расположенным землям, вплоть до реки Эличе,[357] которая находится уже за Каффой,[358] примерно в сорока милях от нее. Перейдя эту реку, идут по направлению к Монкастро.[359] Там находится Данубий, река знаменитейшая.[360] О местах еще дальше отсюда я уже не скажу ничего, так как они хорошо знакомы.

§ 7. Название Алания[361] произошло от племен, именуемых аланами, которые на их собственном языке называются «Ас».[362] Они — христиане и были изгнаны и разорены татарами. Страна лежит на горах, на побережьях, на равнинах; там есть множество курганов, насыпанных руками человека; они возведены как знаки погребений. Каждый имеет на вершине большой камень с [138] отверстием, куда втыкают крест, сделанный из другого, цельного камня. Эти курганы бесчисленны; в одном-то из них, как мы узнали, и был спрятан большой клад.

§ 8. В те времена, когда консулом в Тане был мессер Пьетро Ландо, приехал из Каира один человек по имени Гульбедин. Он рассказал, что в бытность свою в Каире слышал от какой-то женщины-татарки, что в одном из подобных курганов, называемом Контебе,[363] аланы спрятали большое сокровище. Эта самая женщина даже сообщила ему некоторые признаки как холма, так и местности. Гульбедин принялся раскапывать курган; он проделал несколько колодцев, то в одном месте, то в другом. Так он продолжал копать в течение двух лет, после чего умер. Люди пришли к заключению, что он только по неспособности не сумел отыскать тот клад.

§ 9. В связи с этим в 1437 году, в канун дня св. Екатерины,[364] в Тане собрались семеро из нас, купцов, в доме Бартоломео Россо, гражданина Венеции. Там были: Франко Корнарио, брат покойного Якобо Корнарио из банка; Катарин Контарини, который впоследствии торговал в Константинополе; Дзуан Барбариго, брат покойного Андреа из Кандии; Дзуан да Валле, который умер капитаном фусты[365] на озере Гарда; это он в 1428 году вместе с другими венецианцами отправился в Дербент, построил с разрешения местного правителя фусту и захватил несколько кораблей, плывших из Стравы,[366] что было поразительно, однако сейчас я прерву этот рассказ; Моизе Бон, сын Александра из Дзудекки;[367] Бартоломео Россо и я (вместе со св. Екатериной, которую я считаю за восьмую в нашем договоре и союзе).