Ёшкин кот

Дома у него без дела уже давно пылились балалайка с гитарой. Иногда они вместе с братом тренькали на этих музыкальных инструментах. А так Коля проявлял своё творчество только с ребятами на улице, на склонах оврагов, которые окружали то место, где он рос.

В конце четверти, как раз перед самыми ноябрьскими праздниками, учительница Людмила Евстафьевна объявила классу, что на следующей неделе после уроков они будут разучивать новую песню. Она всему классу раздала написанный от руки на тетрадных листочках в косую линейку текст песни.

― Вы должны его прочесть и запомнить, ― сказала она, ― а потом вместе с классом под баян будем разучивать. К нам в класс придёт баянист Валерий Станиславович.

Коля послушно сложил листочек на две части. Вначале ему захотелось сделать из него голубка, а потом он раздумал и сунул листок в портфель, даже не прочитав ни одной строчки. «Подумаешь, какая-то песня!» ― решил он.

И, как только прозвенел звонок, Коля вместе с соседом по парте Валеркой схватили портфели и выскочили на улицу. Сообщение Людмилы Евстафьевны нисколько не заинтересовало и Валерку. Петь ― это не уборкой класса или школьного двора заниматься, где надо передвигать парты, таскать воду девчонкам да ещё и слушать их капризные указания. А петь хором можно очень просто, даже не зная слов.

― Нужны нам очень эти слова, ― с иронией произнёс Валерка. ― Знай себе только мелодию, стой вместе с ребятами да разевай рот. Всё равно твой голос будет не слышен и смешается в общем хоре.

― А может, нам лучше к Витьке сбегать, покажем ему слова песни. Пусть на баяне подберёт к ним мелодию, ― неожиданно предложил Колька. ― Он же музыкальный товарищ! Посещает музыкалку. Тогда мы первые в классе можем песню исполнить соло.

― Каким ещё соло?

― Ну, к примеру, вдвоём.

― Это уже дуэт.

― Не придирайся!

― Ну, пока всё равно нам нечем заняться, пошли к Витьке и заодно посмотрим, что он лобзиком выпилил.

У него даже выжигатель есть!

― Выжигатель-поджигатель для рисунков славных мастер, ― скороговоркой выпалил Коля.

― Сдалась тебе Витькина мелодия. Что, на конкурс певцов, что ли, собрался? Ты же не Робертино Лоретти, ― усмехаясь, сказал Валерка. ― А вот выжигатель ― вещь нужная.

― А вдруг мы с тобой запоём, и голос у нас прорежется, что тогда прикажешь, талантам пропадать?

― …Играй, играй, гармонь-трёхрядочка, а мы с Коляном подпоём… ― заливаясь смехом и пританцовывая, пропел Валерка.

― Ну ты даёшь, актёр! А давай взглянем в листочек, какие там всё же слова нам раздали, ― сказал Коля.

― Что, прямо на улице начнём разучивать?

Валерка крепко сжал руками свой портфель.

― А вот и не дам! ― глаза у Валерки игриво заблестели, и, раскрыв портфель, он вывалил всё его содержимое на землю.

«Есть же в жизни место подвигу, ― подумал Коля. ― Ух, как не терпится взглянуть на листочек!».

― Ой, ну как тут среди всего прочего можно найти его? — пробормотал он и стал вместе с Валеркой разгребать сваленное кучей драгоценное содержимое портфеля, чего тут только не было!

― Ты настоящий купец: две тетрадки, три пёрышка, книжки «Родная речь» с «Арифметикой» и настоящее увеличительное стекло, похожее на акулий глаз!

Коля схватил увеличительное стекло, вложил его в глаз, словно монокль, и скривил рожицу так, что стал походить на аристократа-туземца с корабля, потерпевшего крушение.

― Ну как? ― произнёс Коля. ― На кого я похож?

― На самого себя, ― улыбаясь, сказал Валерка. ― А где же мой листочек с текстом? ― задумчиво добавил он и стал перелистывать «Родную речь» с цветной обложкой. ― Слов из родной речи не выкинешь!

― Не из родной речи, а из песни, ― с довольным видом поправил его Коля и схватил выпавший из книжки затерявшийся смятый листок.

― Ладно, твой листок, сам и читай! ― и вернул его Валерке.

Валерка развернул тетрадный листок, всмотрелся в него и фальцетом затянул, размахивая листком, словно птица крыльями:

― Чайка крыльями машет, за собой нас зовёт…

― О, Валерка, как ты переврал мелодию! Она совсем не такая!

― Откуда ты знаешь?

― Мне кажется, она по радио по-другому звучала.

Валерка с отчаянием посмотрел на Колю. Коля тем временем шевелил челюстями, не издавая звуков, словно потерял дар речи.

― Ты вечно ко мне придираешься! Тоже мне, артист. А сам-то что рот зараскрывал да челюстями задвигал?

― Да мелодию про себя вспоминаю.

― Ну, вспомнил?

― А вот и нет! ― сказал Коля. ― Пусть Людмила Евстафьевна лучше сама напоёт. Она же выбрала такую песню!

― Ладно, собирай, купец, свой портфель да пошли до Витьки, ― предложил Коля, ― может, композитор наиграет нам мелодию на тему: гордо реет буревестник над городищенским оврагом…

― Ха-ха, ты всё переиначил! Где ты видел, чтобы в нашем овраге с ручьем случался шторм, да притом с буревестником. Ручей всегда там спокойный, журчит себе в тишине, как ты лепечешь под нос, когда не выучишь урок.

― Ничего себе! Сравнил! В ручье ещё какой шторм бывает! Бывало, у Толика Сизи после бабкиного гороха живот так скрутит, что он, забравшись в воду, таких пузырей напускает, что и альбатросы тебе привидятся.