Иосиф

И подают ему совсем новые и блескучие сапоги с напуском и с рыпом. Картиночку! Гришка аж растерялси! Ему бы, дураку, сообразить: откуда у его бедных наилучших товарищей такие сапоги богатые?! Но, видать, похвала всё замстила! И он принял подарок. Примерил. Сапожки оказались ему точь в точь! А товарищи ему:

– Вот, Гришаня, как мы тебя любим и ценим! Хо-хо-хо, ха-ха-ха! – похохатывают. – Отдавай-ка нам свои чирички! А то будешь жалеть новые, так и не снимешь старые!

Посмеялись, посмеялись да как-то сразу и ушли, и чирички прихватили. А Гришаня остался да притопывать стал сапожками новыми, блескучими, с напуском да с рыпом! Шажок мелкий сотворит, а сапожок у него – рып, а он – ха-ха-ха-ха-ха! – порадуется вслух, погогочет. Рыпнет другой, пуще прежнего гогочет. Скольки уж там он рыпел и гоготал, никому не известно. Вдруг сапожок один стал у него поджимать. А носок у другого – в сторону куда-то повело! Как он об этом сам рассказывал:

– Повернулси на моих глазах в левую сторону! И рыпнул!

Конечно, он сразу понял, кто к нему приходил, но на всякий случай на улицу – шасть! Чтоб друзей-товарищей своих догнать, да и сказать, что за подлецы, мол, какие, друзья вы мои наилучшие? Что за шутки и за подарки такие?! А на крыльце каблуки у него так и отлетели! А как вышел на Божий свет во двор, они и вовсе рассыпались. В труху!

– Сапоги?!

– Сапоги!

– Как это – в труху?! – недоумеваю я. – Они же были новые, «блескучие»! И рыпели?

– Э-э-э, Паша, погоди, рыпеть-то они можа и рыпели! – останавливает меня отец. – Дослухай до конца! Он, Гришка, до своих товарищей искать! А их и нету! Нашел же одного в поле и с кулаками на него, подлец ты, мол, какой! Что же ты со мной такие шутки шуткуешь?

– Отдай чирики мои старые, видишь, я разумши! Подлец ты окончательный!

А товарищ его:

– Ты чё лаисси на меня, друг Гришка?! Какие чирики? Я цельный день нонча в поле!

Нашли другова, тот тоже ни слухом, ни духом про обувку. И не были они у Гришки, товарища свово наилучшего!

– А кто же тогда был?! – вновь выступаю я уже в полном недоумении?

Отец огляделся по сторонам…

– Ребяты! – неожиданно донеслось от нашего дома. Мать позвала. – А ну марш домой! Я уже блины стала печь!

– И вот так, Паша, всегда! – вздохнул отец, – только до самого главного добираисси, Нина Димитриевна тут как тут!

– Мам, ну сейчас! Идем! – прошу я.

– Никаких щас! А щас! У меня уже поджижки прогорають! – категорически заявила мать!

Ну, что же, дорогой ты мой читатель, родителей надо слушать. Да и блинов, честно говоря, очень хочется! Прошу всех в наш двор! Я опишу его с великой радостью! И живность его перечислю. Тем более, отец с матерью гостей нынче ждут! Бог даст, может, в конце сего дня и песню казачью услышим! Ну а Гришка Перетрухин – он на закуску.

Вопреки

Недавно своим открытием меня поразил батюшка нашего прихода. В жизни он не был знаком с крестьянским трудом, а тут с Божией помощью и при поддержке главы администрации нашего района выхлопотал несколько гектар земли и приобрел – исключительно в дар! – крупнорогатый молодняк. И вот уже на этих гектарах пасется небольшое стадо. Радости много, ну а хлопот немеряно! Корова – не котейка, заводи на каком хочешь этаже. За пазуху корову не сунешь и в электричку не посадишь, чтоб на дачу тронуться и вольным ветром там надышаться. Корова – особливо сельское существо и требует к себе особливого отношения! Теперь к батюшкиным сельскохозяйственным «причудам» каждый почти что прихожанин нашего храма имеет прямое или косвенное отношение. Одни косят траву, облагораживают подворье, доят коров, делают сыр, масло, а другие не без удовольствия и с великим наслаждением пользуются всеми настоящими молочными продуктами. И вот батюшка наш недавно на проповеди заявил примерно такое, что крестьянский труд – это великое дело, а сами крестьяне – настоящие, надежные люди, на которых можно всегда надеяться и на которых всегда в трудную минуту можно опереться. Сказано это было так проникновенно и неожиданно для меня, что я едва не всплакнул. С какого, в наше время, амвона можно услышать в адрес простых людей, крестьян, тем более, справедливое слово благодарности?! Если оно и есть, то едва ли его услышишь за каждодневными поношениями. За короткое батюшкино признание в памяти моей пролетела вся жизнь моего отца, насколько я её знаю.