Иосиф Кобзон. Мгновения…

— Меня никто не заставлял туда идти… Дело же было поздним вечером. Вдруг по телевидению — экстренное сообщение. Я моментально направился туда, в захваченный террористами театральный комплекс. Меня сразу пропустили. Вошел… Все бандиты в масках. Один сидит в кресле. Абу-Бакаром назвался. А по бокам — остальные с направленными на меня автоматами. «Что ж вы так меня испугались, — говорю им, — что автоматы наставили? Я же без оружия…» «Опустите автоматы», — велел главарь.

Дальше говорю: «А я думал, что пришел к чеченцам». Они: «А мы чеченцы». — «Нет, вы не чеченцы. Вы знаете, что я заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР? Как же вы, вайнахи, можете сидеть, когда к вам вошел аксакал?» Абу-Бакар вскочил: «Вы что, пришли нас воспитывать?» — «А почему бы, пока родителей нет, не повоспитывать, чтобы не забывали о своих традициях. Я их уважаю, и вы должны уважать».

«Что вы хотите?» — спрашивают. Я говорю: «Дайте мне хотя бы детей. Из уважения ко мне».

Абу-Бакар говорит: «Выведи ему самых маленьких».

И вот мне вывели трех девочек. Одна уткнулась в меня: «Там мама».

Я говорю: «Абу-Бакар, зачем тебе мама без детей, а мне дети без мамы?»

Он сказал: «Выведите им мать». И вот ее (Любовь Корнилову. — Авт.) выводят. Она, бледная, бросилась к Абу-Бакару: «Немедленно отпустите женщину, которая рядом со мной сидела, она беременная». Смотрю, Абу-Бакар нервничает, и понимаю, что он сейчас может забрать у меня детей. Говорю: «Женщина, отпустят вашу соседку». Хватаю ее за руку и к детям увожу. Накрыл их своим пальто — холодно ж было: «Пойдемте…» Абу-Бакар мне говорит: «И англичанина захватите». Я говорю: «Захватим». И он мне отдал еще пятого — англичанина.

Я говорю: «Ну ладно, Абу-Бакар, давай обменяемся номерами телефонов». Он говорит: «Зачем?» — «Ну, как-то держать связь надо. Может быть, ты захочешь мне позвонить, может быть, я захочу тебе позвонить». Я ему дал свой номер, а он мне — свой. (Поэтому я стал как бы главным переговорщиком.)

А беременную женщину уже потом отдали Леониду Рошалю, который тоже туда приезжал…

Мало кто знает, что Кобзон заходил в захваченное здание еще три раза. Второй — с Ириной Хакамадой. Третий — с Леонидом Рошалем и доктором из Иордании. А в четвертый и последний раз он привел туда Руслана Аушева и Евгения Примакова.

Берем на себя смелость утверждать: если бы Иосиф Давыдович не наладил связь между террористами и оперативным штабом, жертв в «Норд-Осте» могло быть гораздо больше…

«Да все мама снится…»

…Октябрь 2014-го. Один из нас, авторов этих воспоминаний, отправляется с Иосифом Кобзоном в борющийся с захватчиками Донбасс. (Впереди у нас еще девять таких командировок.)

Пока едем, Иосиф Давыдович вспоминает:

— В 1944-м наша семья вернулась в Донбасс. Я помню и Донецк, и Краматорск, и Славянск, и Артемовск, и Часов Яр, где родился. Помню разрушенные города. Пацаны ходили по улицам и подрывались на неразорванных снарядах. Сейчас история повторяется. Поэтому с таким ужасом я ожидаю встречи с Донбассом, с Луганщиной…

Я очень люблю города Украины, теплые, зеленые… Что они сотворили с ними, эти негодяи из Киева? Молю Бога, чтобы их наказали за те зверства, которые они учинили на моей родной земле. Вот сейчас мы увидим, что они натворили. (Вздыхает.) Вот и Украина-ненька.

— Не страшно Вам?

— Нет, мне не страшно. Здесь люди живут постоянно под разрывами… Чего ж тогда мне бояться?!

— Вас домашние отговаривали от поездки?

— Конечно. Они меня отговаривали и в «Норд-Ост» ходить, и в Грозный лететь…

— Что Нелли Михайловна говорит?

— Что мне следует подумать не только о тех людях, к которым еду, но и о своей семье. Я ответил, что семье я оставляю свое честное имя.

— А как давно Вы мечтали приехать в Донбасс?

— Как началась бойня… Сразу же позвонил моему другу Ренату Ахметову. Говорю: «Ренат, организуй творческую встречу». «Иосиф Давыдович, но кто же придет на нее под разрывами снарядов? Люди прячутся по бомбоубежищам. Обязательно организуем, как только будет возможность», — ответил он.

— Но Вы не стали дожидаться.

— Не стал. Потому что бессмысленно.

— А что Вам снится? Может быть, из юности? Вот Краматорск совсем рядом…

— Я пел такую песню:

Там, в тихом переулочке,
Цветет вишневый сад,
Там петухи да курочки,
Там звездочки горят.

Приходит утро росное —
Там горе не беда.
Мы там еще не взрослые.
Как хочется туда…

Это ностальгия по детству, по родным местам. По переулочкам, где вырос. С возрастом я стал сентиментальным.

— Вы не сказали: что Вам снится?

— Да все мама снится. Я перед отъездом заехал к маме и к теще, они похоронены рядом, попросил у них благословение.

— На эту поездку?

— Ну конечно.

— Они дали?

— Думаю, да. Думаю, что мои мамы молятся вместе со мной.

— А о чем Вы молитесь вместе со своими мамами?