Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Послом, приславшим тревожное донесение, был находившийся в Лондоне И.М. Майский. За несколько дней до 22 июня 1941 года британское правительство, основываясь на данных разведки, читавшей немецкие армейские шифры, составило сводку с указанием точной группировки вермахта на границе с СССР, где точно назывались номера соединений и указывалось на 22 июня как срок нападения. По решению Черчилля, с этими данными был ознакомлен советский посол, тут же пославший донесение в Москву. Но Сталин Майскому не поверил. Вот что писал по этому поводу Ворошилову военный историк генерал-майор П.А. Жилин 2 декабря 1964 года: «Глубокоуважаемый Климент Ефремович! Будучи у Вас на даче года три тому назад вместе с главным редактором «Военно-исторического журнала» генерал-майором тов. Павленко Н.Г., Вы поделились с нами некоторыми воспоминаниями, относящимися к кануну и первым дням Великой Отечественной войны. Работая над изучением этого периода, я закончил рукопись «Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз». В ней я касаюсь, правда, очень кратко, как реагировал И.В. Сталин на поступавшие сообщения о готовящемся нападении Германии на СССР. Пользуясь записями, которые я сделал после беседы с Вами, в рукописи я привожу такую фразу: «В беседе с автором К.Е. Ворошилов, вспоминая последний предвоенный день, рассказывал: «Сталин до последнего дня не верил, что Гитлер нападет на нас. В субботу, 21 июня, после работы мы, члены Политбюро, собрались в приемной у Сталина. Он вышел из кабинета возбужденный и, опускаясь по лестнице, с раздражением говорил: «Опять наш посол в Англии информирует об упорно распространяемых слухах в Лондоне, будто бы со дня на день может вспыхнуть война между нами и Германией. Это все Черчилль мутит воду, а Майский панику разводит». В плане раскрытия конкретной обстановки последнего предвоенного дня Ваши воспоминания представляют несомненный интерес. Я прошу Вас разрешить их привести в моей рукописи в таком виде или в каком Вы сочтете возможным. С глубоким уважением и пожеланием Вам доброго здоровья. Генерал-майор П. Жилин». На этом письме Ворошилов оставил резолюцию: «Не помню. К.В.» А на конверте, в который было вложено письмо, написал: «Обязательно ответить». Однако, как свидетельствует позднейшая рукопись «Четыре дня на Западном фронте», написанная ворошиловским адъютантом генералом Л.А. Щербаковым на основе собственного дневника, донесение Майского действительно поступило к Сталину, но не заставило его изменить общую оценку ситуации.

Ворошилов в мемуарной рукописи утверждал: «Огромный авторитет Сталина, его нетерпимость к возражениям, отсутствие коллегиальности в руководстве страной не позволили исправить допущенной ошибки…

В связи с освобождением западных областей Украины и Белоруссии, на новой государственной границе развернулись работы по созданию укреплений. Когда эти работы были еще далеки от завершения, в правительстве обсуждался вопрос о целесообразности сохранения укрепленных районов на старой границе. Будучи в то время председателем Комитета обороны при СНК СССР, я вместе с Шапошниковым Б.М. решительно возражал против их консервации. Наоборот, мы вносили наиболее разумное, на наш взгляд, предложение продолжать держать их в постоянной готовности до создания прочной оборонительной полосы по новой границе. Мы не смогли отстоять внесенное нами предложение. Укрепленные районы по старой государственной границе, в том числе Минский и Слуцкий, были законсервированы. Уже значительно позже, когда в плену у нас оказалось большое количество немецких генералов, стало известно, что гитлеровское верховное командование основного сопротивления Красной Армии ожидало на рубеже укрепленных районов на старой государственной границе, но они неподготовленными были заняты частично отошедшими войсками, и не оказали существенного влияния на исход пограничных сражений.