Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий

Сталин утверждал, что "неудачи Красной Армии не только не ослабили, а наоборот, еще больше укрепили как союз рабочих и крестьян, так и дружбу народов СССР… Любое государство, имея такие потери территории, какие имеем мы теперь, не выдержало бы испытания и пришло бы в упадок. Если советский строй так легко выдержал испытание и еще больше укрепил свой тыл, то это значит, что советский строй является теперь наиболее прочным строем". Сталин исходил из того, что "моральное состояние нашей армии выше, чем немецкой, ибо она защищает свою Родину от чужеземных захватчиков и верит в правоту своего дела, тогда как немецкая армия ведет захватническую войну и грабит чужую страну, не имея возможности поверить хотя бы на минуту в правоту своего гнусного дела". Сопоставляя духовные богатства русской культуры, которыми вдохновлялись все советские люди, с бездуховностью нацистов Сталин провозглашал: "И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!"

Подчеркивая патриотический характер Великой Отечественной войны, направленной на спасение народов нашей страны от германского порабощения, Сталин выражал уверенность в скором переломе в ходе военных действий: "Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат. Отныне наша задача… будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве ее оккупантов. Никакой пощады немецким оккупантам! Смерть немецким оккупантам!" Он повторил лозунг первых дней войны: "Наше дело правое – победа будет за нами!"

Новое выступление Сталина состоялось на следующий день 7 ноября 1941 года во время традиционного парада по случаю годовщины Октября. Парад готовился с величайшими предосторожностями с целью не допустить утечки информации. Даже участникам парада не было сказано заранее, для чего их тренируют. Хотя ими высказывались разные предположения, но большинство сходилось на том, что это просто "сколачиваются подразделения" перед отправкой на фронт. Если бы немцы узнали, что 7 ноября на Красной площади состоится парад, они вероятно предприняли бы попытку воспользоваться уникальной возможностью разделаться со Сталиным и с другими руководителями Советской страны. А. Рыбин утверждал, что в ответ на подобные сомнения командующего Московским военным округом П.А. Артемьева Сталин ответил: "Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А во-вторых, если все же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад". Однако вражеские самолеты в Москву не прорвались, чему помогла погода: московское небо утром 7 ноября было затянуто низкими тучами.

По воспоминаниям Н.С. Власика, "утром 7 ноября т.Сталин встал очень рано. Было еще темно, на улице бушевала метель, нанося огромные сугробы снега. Я проводил его на Красную площадь ровно в 8 часов, т. Сталин и руководители партии и правительства поднялись на Мавзолей". Парад начался на два часа раньше обычного. На площади выстроились пехотинцы, курсанты артиллерийского училища, военные моряки, войска НКВД, отряды народного ополчения, кавалерия, артиллерия, танки. Командовал парадом командующий войсками Московского военного округа генерал П.А. Артемьев, возглавлявший одновременно Московскую зону обороны.

Как и на многих довоенных парадах его принимал Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. По словам Власика, "объезжая войска и поздравляя их с праздником, т. Буденный слышал в ответ такое горячее и дружное "ура!", что я увидел, как прояснилось лицо у т. Сталина, каким оно стало радостным и довольным. Стараясь стоять всегда на виду у Сталина, чтобы он мог в любую минуту позвать меня, я сам не спускал с него глаз. И действительно, я ему понадобился. Надо сказать, что перед парадом была договоренность передавать парад по радио только по площадям Москвы. Подозвав меня, т. Сталин спросил, нельзя ли сделать так, чтобы передать Красную площадь в эфир, то есть, чтобы парад на Красной площади слышал весь мир. Я спустился вниз, в Мавзолей, где у меня дежурил начальник отдела связи т.Потапов, там же находился министр связи (точнее нарком связи – Прим. авт.), и передал им желание т. Сталина. Получив в ответ: "Все будет обеспечено, – я вернулся, чтобы доложить об этом Сталину". Вопреки традиции слово для выступления взял не принимавший парад Буденный, а Сталин. Когда Власик поднялся на трибуну Мавзолея, Сталин "уже начал свое историческое выступление. Я обратился к Молотову, который стоял рядом, и сказал громко, чтобы слышал т. Сталин: "Красная площадь в эфире!"