Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий

Накануне начала контрнаступления Сталин вновь позвонил Жукову и спросил его: "Чем еще помочь фронту, кроме того, что уже дано?" Он предупредил Жукова, что 5 декабря переходит в наступление Калининский фронт, а 6 декабря – оперативная группа правого крыла Юго-Западного фронта в районе Ельца.

В своем дневнике 5 декабря Гальдер писал: "Обстановка: никакого значительного продвижения наших войск. Гудериан решился на отвод своих войск от Тулы. Намеченное наступление 3-й и 4-й танковых групп должно быть отменено. Противник прорвал наш фронт в районе восточнее Калинина". "6 декабря. Вечерние данные об обстановке: в результате наступления противника на северный фланг 3-й танковой группы создалась необходимость отвода наших войск, находившихся южнее Волжского водохранилища. Как следствие этого войска надо отвести на рубеж Клин". "7 декабря. Обстановка на фронте группы армий "Центр". Отвод 10-й моторизованной дивизии у Михайлова (фронт армии Гудериана), по-видимому, будет иметь очень неприятные последствия. Весьма напряженная обстановка сложилась на северном фланге 4-й армии (в полосе 4-й танковой группы) и на фронте 3-й танковой группы… События этого дня опять ужасающи и постыдны… Самым ужасным является, однако, то, что верховное командование не понимает состояния наших войск и занимается "деланием заплат", в то время как делу может помочь только принятие принципиальных решений. Одним из решений такого рода должно быть решение на отход войск группы армий "Центр" на рубеж Руза, Осташков".

Впечатления немецких солдат, участвовавших в битве за Москву в эти дни, были более яркими. Пленный солдат Оскар Роммель говорил на допросе: "Отступление нашей дивизии началось 5 декабря. Это было не отступление, а бегство. Нападение русских было так внезапно, что нами было брошены орудия, снаряды и другое вооружение". Солдат 82-го пехотного полка Адольф Фортгеймер писал своей жене 6 декабря: "Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести. Холодно так, что стынет душа. Вечером нельзя выйти на улицу – убьют. Умоляю тебя – перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я должен привезти тебе из Москвы. Пойми – я погибаю".

Санитар Бернгард Эббен писал в письме 6 декабря: "Уже около десяти дней мы находимся в Вердене и переживаем Верден. Нападающие – русские, осажденные – мы. Это ужасно. Каждый кусочек этого местечка взрыт снарядами. Русские хотят с треском выбросить нас отсюда. Атака. Ураганный огонь. Атака". Ефрейтор Ганс Бергмозер писал 7 декабря своей невесте в Мюнхен: "В настоящее время у нас творится нечто дикое. Нам беспрестанно досаждают русские летчики. Превосходства немецкой авиации в данный момент опять почти незаметно". Унтер-офицер Георг Брукель писал на родину: "Относительно русских мы сильно просчитались. Те, кто с нами воюют, не уступают нам ни в одном роде оружия, а в некоторых и превосходят нас". Унтер-офицер Платцер записал в своем дневнике: "Спасайся, кто может! Разбитая, смешавшаяся армия отступает. Люди растеряны. Потери огромны. Так, видимо, отступал со своей армией Наполеон. Днем и ночью заседают полевые суды".

О бегстве Наполеона из России в 1812 году вспоминали в это время все. Типпельскирх писал: "Немецким войскам грозила судьба великой армии Наполеона… Русские войска, действовавшие против группы армий "Центр", ожидали, по-видимому, только того, что у наступающего противника иссякнут последние силы, чтобы, подведя резервы, перейти в контрнаступление. Гитлер быстро понял, что в связи с изменением положения на фронте наряду с военной проблемой возникла еще психологическая проблема. Создалась угроза того, что командование и войска под влиянием зимы и вполне понятного разочарования в быстром исходе войны не выдержат морально и физически".

7 декабря были прорваны позиции противника под Тихвином. Город, который через который по Ладоге шла "дорога жизни" к Ленинграду, был взят советскими войсками. Пересказывая в своем дневнике 8 декабря содержание разговора с фельдмаршалом фон Боком, Гальдер писал: "Результатом этого совещания явился следующий вывод: "группа армий ни на одном участке фронта не в состоянии сдержать крупное наступление… Если мы примем решение на отход, то мы потеряем при этом большое количество вооружения и материальной части. Но если противник начнет большое наступление, то последствия этого даже трудно предусмотреть. Следовательно, если мы не сможем создать резервы, то нам грозит опасность быть разбитыми".

8 декабря Гитлер подписал директиву № 39 о переходе к обороне по всему советско-германскому фронту. Директива предписывала удерживать в руках районы, имеющие оперативно-стратегическое и военно-хозяйственное значение. Для восполнения потерь на фронте в армию призывались мужчины с производства. Их заменяли рабочие, угнанные в Германию из оккупированных земель, прежде всего советских.