Иосиф Сталин, его маршалы и генералы

Связи действительно не было. Офицеры оперативного управления Генштаба обзванивали сельсоветы, спрашивали, нет ли в деревне немцев.

Тогда Сталин взял с собой Молотова, Маленкова и Берию и приехал в здание Наркомата обороны на улице Фрунзе. Они поднялись в кабинет наркома на втором этаже. У Тимошенко собрались Жуков, Ватутин, офицеры Генштаба.

Сталин находился во взвинченном состоянии.

Нарком, побледнев, доложил:

— Товарищ Сталин, руководства наркомата и Генштаба изучают обстановку, сложившуюся на фронтах.

Сталин остановился у карты Западного фронта. Офицеры вышли. Остались Тимошенко, Жуков и Ватутин.

Сталин повернулся к ним:

— Мы ждем. Докладывайте обстановку.

Тимошенко так и не сумел собраться. Он заговорил, сильно волнуясь:

— Товарищ Сталин, мы не успели проанализировать все полученные от фронтов материалы. Многое для нас пока что неясно. Я не готов к докладу.

И вот после этих слов наркома, по словам очевидцев, Сталин сорвался:

— Да вы просто боитесь доложить нам правду! Потеряли Белоруссию и хотите поставить нас перед совершившимся фактом? — Он повернулся к Жукову: — Вы управляете фронтами? Или Генеральный штаб только регистрирует поступающую информацию?

— Нет связи с войсками, — вслед за наркомом повторил Георгий Константинович.

Сталин взорвался:

— Что это за Генеральный штаб? Что это за начальник штаба, который в первый день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?

Гневные сталинские слова звучали так страшно, что Жуков буквально разрыдался и выбежал в соседнюю комнату. Воцарилось молчание. Молотов пошел вслед за ним. Минут через пять—десять Вячеслав Михайлович привел внешне спокойного Жукова. Но глаза у него были мокрые. Так, во всяком случае, рассказывал Анастас Микоян...

Сталин не пожелал продолжать разговор. Бросил соратникам:

— Пойдемте. Мы, кажется, действительно приехали не вовремя.

Утром 30 июня, без пятнадцати семь, Жуков связался с Павловым по «бодо» — это буквопечатающий пятиклавишный телеграфный аппарат, изобретенный французом Бодо. Впоследствии был заменен телетайпом.

— Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка, — выговаривал ему Жуков. — Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу...

Жуков требовал от имени Ставки, чтобы Павлов собрал войска фронта и привел их в боеспособное положение.

Но в тот же день вечером на первом заседании только что созданного Государственного комитета обороны Дмитрий Григорьевич Павлов был отстранен от командования Западным фронтом, от которого остались одни воспоминания.

Тимошенко предложил на его место генерал-лейтенанта Андрея Ивановича Еременко.

Еременко в Первую мировую был солдатом, получил звание ефрейтора,,но, как сказано в документах, «в 1915 году был разжалован до рядового за дезертирство».

В Гражданскую командовал взводом, был начальником разведки кавалерийской бригады. Двадцать лет прослужил в кавалерии и в 1938 году получил под командование кавалерийский корпус. Прошел не только через Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава РККА и политкурсы при Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева, но и окончил Академию имени М.В. Фрунзе.

Составляя в 1939 году характеристику комкора Еременко, заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии Георгий Константинович Жуков назвал Андрея Ивановича «волевым и энергичным командиром», но добавил: «Единственной отрицательной стороной т. Еременко является отсутствие у него скромности, выражающееся в том, что он слишком хвастливо популяризирует свою работу и состояние корпуса, тогда как оно значительно отстает от требований приказов Народного комиссара обороны».

Жуков и Еременко невзлюбили друг друга, что отразилось не только в их мемуарах, написанных на склоне жизни, но и в практике взаимоотношений двух крупных военачальников.

В 1940 году Еременко пол года командовал механизированным корпусом, потом два месяца (!) войсками Северо-Кавказского военного округа, а в январе 1941 года принял 1-ю Краснознаменную армию на Дальнем Востоке.

Еще до начала войны Еременко вызвали в Москву. 22 июня, когда он паковал вещи, позвонил начальник штаба Дальневосточного фронта генерал-лейтенант Смородинов:

— Только что сообщили из Генштаба: немцы перешли границу и бомбят наши города. Война!

Еременко удивленно спросил:

— Почему же штаб фронта держал в секрете от командиров армий сообщения из Генштаба о том, что надвигается война?

— Потому что их не было, — коротко ответил Смородинов.

Пятеро суток Еременко поездом добирался до Новосибирска, там пересел на самолет. В Москве его принял Тимошенко, сказал: