Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953

Существование столь разных точек зрения на стратегическое планирование советского командования в начале 1945 г. заставляет задуматься о том, как развивались взгляды Сталина на ситуацию на фронте. Некоторую информацию об этом можно извлечь из его взаимодействия с западными военными и политическими лидерами в этот период. В середине декабря 1944 г. у Сталина была продолжительная беседа с послом Гарриманом о ситуации на Восточном и Западном фронтах. Гарриман рассказал Сталину о планируемых Англией и Америкой наступательных действиях на западе и спросил, какой поддержки они могут ожидать в виде наступления советских войск на востоке. Хотя у Ставки уже были практически готовы планы операции «Висла – Одер», Сталин не спешил раскрывать намерения Советского Союза. Он заверил Гарримана, что крупное советское наступление действительно будет, однако подчеркнул, что перевес Красной Армии заключается в авиации и артиллерии, а не в численности войск, и для эффективного использования этого преимущества требуется хорошая погода. Пока погода остается плохой, сказал Сталин, «русские считают неразумным предпринимать крупные операции». Перспективы в южной части фронта были лучше, и он пригласил англичан и американцев присоединиться к наступлению на Вену12. Этот разговор состоялся незадолго до контрнаступления немцев в Арденнах – события, которое заставило усомниться в том, что войска союзников в ближайшее время смогут перейти через Рейн. Затруднения в действиях англо-американских войск имели немаловажное значение для перспектив предстоящего советского наступления, которое зависело от того, будут ли значительные силы немцев заняты на западном театре боевых действий. Эти соображения наглядно проявились в разговоре Сталина с главным маршалом авиации Теддером 15 января 1945 г. Во время беседы глава СССР с беспокойством осведомился о заявлениях немцев, что Арденнское контрнаступление позволило им задержать наступление союзников как минимум на два месяца и как максимум на шесть. Теддер прибыл в Москву в качестве заместителя главнокомандующего союзными экспедиционными силами, генерала Эйзенхауэра, и его задачей было получить информацию о стратегических планах Советского Союза. Сталин рассказал Теддеру о только что начавшемся советском наступлении, сказав, что целью его было дойти до Одера, хотя он сам и не уверен, что эта цель будет достигнута. Он также заявил, что из-за погодных условий (т. е. весенних дождей и распутицы) в период с середины марта по конец мая крупномасштабное наступление на Восточном фронте будет приостановлено. Сталин считал, что война закончится не раньше лета – и скорее всего, главной причиной будет то, что к тому времени немцы будут голодать. Он добавил: «Немцы могут произвести много картофеля, но он считает, что для того, чтобы вести длительную войну, им потребуется зерно (которого у них не будет)… мы не должны забывать, однако, что немцы бережливы и выносливы. У них больше упорства, чем ума. Вообще, им не следовало предпринимать наступление в Арденнах; это было очень глупо с их стороны. По его мнению, немцы и сейчас должны перебрасывать силы с запада. Если они этого не сделают, они не смогут оказывать сопротивление на востоке. Вес наступления Красной Армии в настоящее время таков, что на востоке нет возможности местной переброски ресурсов»13.

Из этих двух бесед явно следует, что Сталин с осторожностью оценивал перспективы советской наступательной операции. Он не ожидал, что немцы быстро потерпят поражение и не допускал, что Берлин может быть взят в краткосрочной перспективе. Не следует забывать и еще один момент, о котором пишет в своих мемуарах Штеменко. На этом этапе войны взятие Берлина не означало победы над Германией. У немцев были сильные войска в Венгрии, Западной Европе, Восточной Пруссии и Померании, и шли разговоры о том, что Гитлер может отвести войска в «альпийскую крепость», захватить которую будет очень непросто14.

На Ялтинской конференции об успехах советского наступления «Большой тройке» докладывал генерал Антонов на первом пленарном заседании 4 февраля. Он всячески подчеркивал, что наступление было начато раньше, чем планировалось, по просьбам союзников, и обратил внимание на то, что немцы перебросили большое количество войск с запада на восток, в том числе направили войска для защиты Берлина вдоль линии Одера. Из этого Антонов делал вывод, что союзники должны начать свое наступление в середине февраля и что они должны принять меры, чтобы не дать немцам перебросить войска на Восточный фронт. В последовавшей за докладом дискуссии Сталин упомянул о том, что, начав свое наступление раньше срока, Советский Союз сделал гораздо больше, чем был обязан в соответствии с соглашениями о совместных боевых действиях, подписанными во время Тегеранской конференции. Он не сказал об этом прямо, однако явно ожидал, что Черчилль и Рузвельт ответят тем же15.