Иосиф Сталин. Отец народов и его дети

Между прочим, после ареста Василия пострадали и ВВС МВО. Друзей Василия разогнали по другим округам. Полковник Сергей Долгушин, Герой Советского Союза, поехал командовать дивизией тех же фронтовых бомбардировщиков Ил-28 на станции Обозерская Архангельской области, полковник и тоже Герой Володя Луцкий из подмосковной Кубинки уехал командовать истребительной дивизией в пос. Алакурти на Кольский полуостров. Потихоньку начали стирать память о Василии. Штаб ВВС округа позже перенесут на задворки Центрального аэродрома на Хорошевское шоссе, упразднят газету «Сталинский сокол», расформируют и знаменитый 32-й ИАП, тот самый, где было выращено 18 Героев и который в войну сбил более 500 самолетов врага. Им, как вы помните, начинал командовать Василий Сталин.

Тюрьма

После суда Василий, в соответствии с приговором, должен был немедленно отправиться в исправительно-трудовой лагерь. Но это рождало новую проблему. Сын Сталина – боевой офицер, только что водивший флагманский самолет на ежегодных парадах – окажется в лагере?! Как на это отреагирует народ? Не решит ли, что к власти пришли изменники и предатели, которые убили отца, о чем и так ходят упорные слухи, а теперь взялись за сына? Усидит ли в Кремле такая власть?

И тогда принимается очередное незаконное решение – местом отбывания наказания Василию избрать тюрьму. Это намного страшнее, хуже, тяжелее, чем лагерь. Но в какой тюрьме его содержать? Еще почти полгода Василий сидит в Лефортово. Приговор в отношении его не исполняется. Прокуратура, точнее, её подразделения, осуществляющие надзор за местами лишения свободы и исполнением наказаний, бездействуют. В это время КГБ ведет подготовительную работу с тем, чтобы по возможности приравнять условия содержания Василия в тюрьме к лагерным условиям, чтобы создать хотя бы видимость законности.

В конце концов для этого была выбрана Владимирская тюрьма, знаменитый Владимирский централ, где держали инакомыслящих.

Василия Сталина доставили во Владимирскую тюрьму 3 января 1956 года. Здесь ему предстояло отбыть 8 лет лишения свободы.

– Во 2-й Владимирской тюрьме, – рассказывала позже дочь Василия Сталина, – отца содержали под фамилией Василия Павловича Васильева. Мы с мамой каждую неделю навещали отца. Это были одночасовые встречи в обеденный перерыв. Отец любил наши приезды, очень их ждал. Во время встречи отец утверждал, что суда над ним не было. Часто, когда мы его ожидали, через открытую дверь в коридоре было видно, как его вели. В телогрейке, ушанке, в кирзовых сапогах, он шёл, слегка прихрамывая, руки за спиной. Сзади конвоир, одной рукой придерживающий ремень карабина, а другой державший палку отца, которую ему давали уже в комнате свиданий. Если отец спотыкался и размыкал руки, тут же следовал удар прикладом… В письмах, которые передавал через нас и посылал официально, он доказывал, что его вины нет. Он требовал суда. Но всё было бесполезно.

Однако бывший охранник Владимирской тюрьмы А. С. Малинин слова Надежды опровергает. «Его привезли поздно ночью, – рассказывал он много позднее Сухомлинову, – я тогда был на дежурстве. Одет он был в летную кожаную куртку, худощавый такой, с усиками. Мы уже знали, что он будет числиться по тюремному делу как «Васильев Василий Павлович». Это было согласовано с Москвой… Через месяц его перевели в третий корпус на третий этаж, в угловую камеру. Там он и отбывал весь срок – до осени 1959 года, когда его опять увезли в Лефортово. Официально от всех скрывали, что это сын Сталина, но почти все мы это знали и звали его просто Василий. Раза два он болел, нога у него сохла, с палочкой ходил, лежал в нашем лазарете. В тюрьме работать нельзя (только сидеть!), но для него, по его просьбе, сделали исключение и разрешили работать в нашей слесарной мастерской, так он инструменты из Москвы выписывал – чемоданами… Ничего плохого про него сказать не могу. Вел себя спокойно, корректно, и мы относились к нему так же. Помню, вызывает меня начальник тюрьмы: «У твоей жены сегодня день рождения, возьми и передай поздравления». Дают мне корзину, а в ней 35 алых роз. Я сначала не понял, с чего это такая забота о моей жене. А потом выяснилось: 24 марта Василию исполнилось в тюрьме 35 лет, ему передали корзину цветов, а он в камеру их нести отказался. «Завянут быстро, – говорит, – без света. Отдайте кому-нибудь из женщин». Жена моя до сих пор этот букет забыть не может. Таких цветов ей в жизни никто никогда не дарил…

Где-то читал, что когда вели Василия на свидание с женой и дочерью, то били его прикладами. Глупость какая-то и ложь откровенная. Никто его не бил. А с оружием у нас во все помещения тюрьмы вход категорически запрещен. Начальник тюрьмы М. А. Дедин приказал сделать ему в камере дощатый пол, чтобы было теплее, а прокурор по надзору В. И. Пегов на это «закрыл глаза».

Личных свиданий тогда в нашей тюрьме было не положено, а ему давали, причем и с «законными» женами – Бурдонской и Тимошенко, и с «незаконной» Васильевой. «График» посещения Василий устанавливал сам. Из-за этого потом они поругались…»