Ёсико

Я тупо смотрел на него. Какого черта он здесь делает? Икота делала меня каким-то нелепым.

— Нужно было убить нашу маленькую Ёсико, когда вам предоставили шанс. Сейчас у нее появились влиятельные друзья в Токио.

Мой ум отказывался работать. На какое-то мгновение мне почудилось, что он говорит о Ри. Зачем мне было ее убивать? И кто такие эти влиятельные друзья?

Но Танэгути продолжил:

— Боюсь, что она опять вернулась к своим старым проказам, наша маленькая Ёсико. Она сказала своим друзьям, что ты китайский шпион. Мне очень неприятно это говорить, но именно это хотели услышать ваши враги в Синьцзине.

Постепенно мне стало ясно: меня предала моя маньчжурская принцесса с ревнивой душонкой. Но кто были мои враги?

Танэгути велел принести еще одну чашку чая.

— Может, хотите чего-нибудь съесть? — спросил он так предупредительно, словно мы сидели в каком-нибудь ресторане.

Прежде чем я успел что-нибудь ответить, он приказал принести нам по тарелке вареных бобов. Мне дико хотелось вареных бобов, но его манера общения поставила меня в тупик. Я был очень рад, что для разнообразия меня не били по морде, но и жизнерадостная встреча в странном стиле Танэгути меня не успокаивала.

Он долго смотрел, как я пожираю булку. Свою же оставил нетронутой на тарелке. Я просто умирал от желания схватить ее. Он, наверное, это заметил, но так и оставил ее где лежала.

— А теперь перейдем к делу, — наконец сказал он. — Уверен, что вы согласитесь со мной в том, что офицеры нашей Специальной полиции великолепно справляются с работой по защите нашей имперской миссии от шпионов и предателей. Но и не удивлюсь, если узнаю, что вы уже готовы отказаться от их гостеприимства. Изменить режим питания, подышать свежим воздухом. Я прав или как?

Он явно наслаждался собой. Пожирая глазами булку на его тарелке — беспечно брошенное сокровище! — я ждал, когда он перейдет к главному.

— Радуйтесь, что сегодня у вас еще остались друзья в Синьцзине, — продолжил он. — Они-то и попросили меня сделать вам небольшое предложение, которое может быть выгодно для всех нас. Наши общие друзья очень раздосадованы слишком активной деятельностью господина Кавамуры в Шанхае. Мне не стоит разъяснять вам, что они имеют в виду. Достаточно сказать, что наша священная миссия будет значительно лучше исполнена без него. К сожалению, он очень осмотрителен и его хорошо охраняют. Поэтому нам нужен тот, кому он доверяет, желательно его друг, дабы выполнить то, что нужно. Наших друзей не волнует, как вы это сделаете, лишь бы в итоге работа была закончена. Это ваш шанс — единственный шанс, поверьте мне! — на исправление прежних ошибок….

Я хотел что-то возразить, но он предостерегающе поднял руку:

— Немедленного ответа от вас не требуется. Поспите, подумайте. Но к какому решению вы бы сейчас ни пришли, обратного пути уже не будет.

Нет ничего хуже, чем физическая боль. Но слова Танэгути сразили меня сильнее, чем удар кулаком по лицу. Этот человек был сущим дьяволом. Это он, а не Кавамура, предал нашу миссию в Азии. Именно из-за таких, как он, китайцы и ненавидели нас. Я был почти готов простить Восточную Жемчужину. Скорее всего, она не подозревала, что когда-то я спас ей жизнь. Хотя я даже не знал, как ее вывезли из Маньчжоу-го. Танэгути не оставлял следов. Восточную Жемчужину ввели в заблуждение, но дьяволу она не служила. Месть маньчжурской принцессы ужасна, но ее можно простить. А Танэгути был дьяволом во плоти.

Через несколько дней отношение ко мне изменилось. Меня кормили сорго на обед, а также снабдили одеялом, чтобы не мерз от холода. Перевели в камеру поприличнее — и почти сразу подселили туда еще одного заключенного, костлявого японца с посиневшими губами, доверять которому я, понятно, не собирался. Скорее всего, его подсадили, чтобы подловить меня на опрометчивом поступке. И хотя он почти не заговаривал со мной, я оставался начеку. Его бледное лицо покрывали багровые шрамы, но их могли нанести, чтобы ввести меня в заблуждение. Да и молчаливость его также могла быть частью их замысла — что угодно, лишь бы ослабить мои подозрения. Спать стало невозможно. Я то и дело просыпался в холодном поту. Единственным способом выжить оставалось убийство моего друга. Но если я это сделаю, во что превратится тогда моя жизнь и чего она будет стоить?

Вновь послышался ласковый голос Ри, с какого-то из этажей над нами, на этот раз громче прежнего. Я прислушался к словам: «Я девочка-конфетка, девочка-конфетка… попробуй-ка на вкус. Лизни мою конфетку, пока ты не заснул!» Песня кончилась, потом началась снова. Кто-то все ставил и ставил пластинку на граммофон. Так продолжалось около часа, снова и снова, пока даже мне не надоело слушать однообразное повторение ее песенки. А еще я разбирал топот ног, будто наверху кто-то танцевал. Может, это мне только слышалось? И у меня опять помутнение в мозгу? Я взглянул на своего сокамерника. Он пожал плечами и прошептал:

— Небось обрабатывают кого-то по полной. Бедняга…

С тех пор при звуках этой песни меня всегда начинает тошнить.