Ёсико

«Можно» включало «изображение японцев любого общественного положения, сотрудничающих в деле построения мирного общества». Фильмы также должны были отображать новый дух «индивидуализма» и «демократии», а также «уважение прав мужчин и женщин». Секретари киностудий старательно делали записи, а их боссы издавали горловые звуки, которые могли означать согласие, хотя в этом никто не был уверен.

Все, что связано со старым духом «феодализма» или «милитаризма», естественно, подпадало под графу «нельзя-нельзя».

Фильмы с драками на мечах, в течение многих лет являвшиеся основным продуктом японской киноиндустрии, изгонялись, поскольку пропагандировали «феодальную верность». Когда один из режиссеров попросил привести другие примеры неприемлемого «феодализма», Мерфи на секунду задумался, чтобы обдумать вопрос, а затем сказал, что это могут быть изображения того, что он назвал горой Фудзияма. Среди слушателей это вызвало небольшое смятение.

— Но послушайте, — прорычал некий представительный господин с сальными волосами, — Фудзи-сан является символом нашей культуры!

Майор улыбнулся и очень медленно, чтобы до всех дошло, сказал, особо не заботясь, понимает ли кто-нибудь по-английски:

— Вот для этого мы с вами здесь и собрались. Чтобы изменить культуру и взлелеять совершенно новый для нас дух демократии.

Когда же еще один господин заметил, что Фудзи является эмблемой его компании, майор Мерфи, обратившись к нему с неизменной доброжелательностью, ответил, что этот символ должен быть изменен на что-нибудь другое.

Даже если японцы и были раздражены или смущены, они этого не показывали. Наоборот, в большинстве своем улыбались майору, как благодарные ученики.

— А не может ли майор Мерфи быть столь любезен, — сказал стройный молодой человек в сером костюме, — чтобы предложить нам несколько тем, которые подходили бы для новой эры демократии лучше всего?

Майор, который на гражданке держал небольшую галантерейную лавку в Блэк-Фут, штат Айдахо, был просто счастлив услужить.

— А как насчет бейсбола? — сказал он, очень гордый собой. — Смотрите, какая отличная тема! Бейсбол — очень демократичный спорт. Мы в него играем, а теперь и вы в него поиграйте.

Вообще-то японцы играли в бейсбол задолго до войны, но майор, по-видимому, об этом не знал.

— О! — сказал стройный молодой человек, с которым я вскоре познакомился (это был молодой Акира Куросава). — Бейсбол…

— Что он сказал? — спросил его лысоватый продюсер.

— Бейсбол, — ответил Куросава, — фильмы про бейсбол.

— Ах да, — сказал продюсер, — бейсбол…

И все заулыбались.

Одной из моих самых любимых обязанностей в качестве секретаря майора Мерфи было посещение киностудий, где, сидя в прокуренных просмотровых комнатах, мы исследовали фильмы на предмет «феодализма». Для майора просмотр бесконечных пленок с японскими фильмами был величайшим испытанием, и это время он, устав за неделю, использовал в основном как возможность немного поспать. Для меня же это было неплохим образованием. Обычно Джордж Исикава рассказывал о том, что происходит на экране, в манере традиционного рассказчика, а я смотрел на экран во все глаза. Постепенно я стал распознавать шаблоны, которые использовались в японском кино. Под руководством Джорджа то, что казалось непонятным, обретало смысл. То был совсем другой взгляд на мир, другой визуальный синтаксис, вроде сдержанной работы оператора или, к примеру, когда камера сохраняла дистанцию во время эмоционально-напряженных сцен, и это трогало зрителя сильнее, чем самый крупный план, который мы использовали у себя на Западе. Повествование извивалось и текло, следуя поэтическому замыслу, а не прыгало от сцены к сцене, скрепляя нить повествования счастливой развязкой. Японские сюжеты были с открытым концом — как сама жизнь.

Боюсь, что все это прошло мимо майора Мерфи. Подобно многим американцам, у него было много идеалов, но при этом не было ни капли воображения. Прирожденный проповедник, он не уставал читать японцам лекции об одних и тех же абстрактных понятиях. Готов поспорить, он и во сне мечтал о «демократии» и «гражданской активности». Очень часто пришедшая ему в голову и полностью овладевшая им мысль о способе воплощения этих прекрасных идеалов постепенно становилась одержимостью.

Одна из таких навязчивых идей посетила его, когда в нашу контору доставили сценарий о романтических страданиях молодой женщины. Это был ничем не примечательный рассказ, каких много. Отец девушки хочет, чтобы она вышла замуж за сына его хозяина. А она настаивает на том, что выйдет замуж за человека, которого она выбрала сама. Настоящая любовь побеждает. Мерфи это все одобрил. Да что там, он до потолка прыгал от счастья. «Наконец-то, — вопил он, — у нас есть великолепное воплощение духа равенства!» Сценарий так ему понравился, что он собрал всех режиссеров и продюсеров к себе на специальное совещание. Режиссер Итиро Миягава считался заслуженным ветераном. Он внимательно выслушал советы майора Мерфи о том, как усилить сценарий.