Йот Эр. Том 2

Хорошо, что приказ командира беречь девушку неукоснительно выполнялся. А то бы и захлебнулась — попадая с головой в воду, Нина полностью теряла ориентацию в пространстве. Оказавшись на ногах, она убедилась, что уровень воды в подземном потоке лишь немного выше колена…

После беспорядочной перестрелки в подземельях боевиков все же выдавили наружу, прижали к берегу Немана на открытом месте и большую часть захватили во время попытки переправиться через реку, отсекая от воды пулеметным огнем. Взятых в этом бою быстро пропустили через допрос, и Нина наконец-то опознала голос человека, чей разговор слышала три года назад в Министерстве национальной обороны в Варшаве.

Потом, как водится, была Москва, изнурительные отчеты, устные и письменные, а после них — вечерние посиделки в служебных кабинетах, под крепкий чаек (и не только) и под гитару. Невысокий мужчина в элегантном костюме, которому вряд ли можно было дать много больше тридцати лет, если бы не залысины и густо припорошившая волосы седина, перебирал струны:

Быстро-быстро донельзя,
Дни пройдут, как часы.
Лягут синие рельсы,
От Москвы до Шаньси.

Нина тогда не знала, что это песенная переделка старого, еще 1914 года, стихотворения Веры Инбер, которая во многих вариациях начала гулять по стране. Но вот следующего куплета ни в одной из этих вариаций не было:

А под рельсами мы
Ляжем шпалами узкими,
Чтобы дети страны
Спать спокойно могли.

Седовласый продолжал под гитарный перебор:

И мелькнет над перроном
Белокрылый платок,
Поезд вихрем зеленым
Улетит на восток,

Закричат переклички
Паровозовых встреч.
Обожжет без привычки
Иностранная речь.

И границу в ночи я
Перечувствую вновь,
За которой Россия,
За которой любовь…

Закончилась песня, умолкла гитара, и небольшая компания, теснившаяся в кабинете, продолжала сидеть в тишине. Видно, песня эта оказалась созвучна тому, что лежало в душе у каждого.

Успешное выполнение задания принесло Нине два просвета на погоны и одну звездочку, покрупнее прежних. Но задание это было последним. По окончании тяжелейшего рейда девушка была отправлена на медкомиссию, после прохождения которой по состоянию здоровья была уволена в отставку в звании майора, с правом ношения оружия и с белым билетом. Ей было тогда, в 1952 году, всего двадцать лет. Однако еще долгое время после отставки, когда с ней пытался познакомиться какой-нибудь неизвестный ей человек, самой первой ее реакцией была попытка просчитать: а зачем он хочет выйти со мной на контакт? Что ему нужно?.. И это была не просто инерция службы и не пустячная предосторожность. В первой половине пятидесятых по меньшей мере один раз она получила из своей прежней конторы предупреждение, что в Москве возможно появление людей, которым поручена ее ликвидация…

9. Университет

Еще до лечения в психиатрической клинике выяснилось, что по состоянию здоровья Нина не может продолжать учебу в 1-м медицинском. Однако один из профессоров Первого меда, работавший еще и в МГУ, положил глаз на талантливую студентку и собирался стать ее научным руководителем. Василий Васильевич организовал перевод девушки в университет, причем каким-то образом сумел зачислить ее сразу на третий курс. Осенью 1952 года, после того, как закончились все отчеты, допросы и прочие формальности, связанные с прошедшим рейдом, Нина начала учебу на биолого-почвенном факультете МГУ имени М. В. Ломоносова.

Стипендия, при генеральской зарплате отца, ей была не положена, а заработать ее за хорошую учебу можно было на новом месте только после первой сессии. Обращаться к отцу за помощью не хотелось — Нина до щепетильности ценила свою самостоятельность. Но на что тогда жить? Недолго думая, девушка продала свою шикарную толстенную косу почти до колен. Хорошо, что вскоре генерал Речницкий сам сообразил перевести ей деньги, и не надо было думать, на что жить, когда средства от продажи волос иссякнут.

Чтобы наверстать знания за пропущенный курс, новая студентка университета экстерном досдавала недостающие дисциплины. Помимо учебы, она занималась и научной работой в сфере микробиологии, в том числе участвовала в секретных разработках, связанных с бактериологическим оружием, которыми занимался ее научный руководитель.

Василий Васильевич привлекал ее также к патологоанатомическим экспертизам, используя выявившиеся еще во время учебы в 1-м медицинском ее способности к хирургии и отсутствие реакции отторжения на работу с трупами. Несколько раз она выезжала с ним на эксгумации, которые обычно проводились ночью.