Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Приставку «фон», свидетельствовавшую о дворянском происхождении, он купил за деньги. Дело в том, что в Веймарской республике не были (как это ни странно) отменены аристократические титулы и звания; более того, можно было законным путем поменять буржуазную фамилию на дворянскую, убедив какого-нибудь бездетного аристократа передать вам свой титул. Риббентроп, женившись в 1920 году на богатой наследнице владельца фирмы по производству шампанских вин, отыскал пожилого бедного родственника, согласившегося оказать ему такую услугу. В то время он и его жена сумели проникнуть в высшее берлинское общество, где познакомились с некоторыми богатыми еврейскими банкирами. Риббентроп получил заем у одного из них, Герберта Гутмана, совладельца «Дрезднер-банка», и использовал деньги на то, чтобы основать фирму, специализировавшуюся на экспорте и импорте самых дорогих сортов шампанского и спирта.

Трудно сказать, случайно так вышло или нет, но официальное торговое название фирмы, образованное по первым слогам ее полного наименования, звучало как «Импогром» и получило вскоре самое зловещее толкование. Зимой 1933 года, вскоре после того как Гитлер пришел к власти, Гутмана зарезали в его доме (и кажется, не без участия Риббентропа).

Так Риббентроп оказался единственным среди нацистских руководителей, у кого имелись в личном распоряжении значительные денежные средства. Первым делом он свел знакомство с графом Геллдорфом, начальником берлинских штурмовиков, а потом, будучи человеком тщеславным и амбициозным, подружился с Герингом, по совету которого устроил у себя на вилле (в пригороде Берлина Далеме) ту самую знаменитую встречу Гитлера, Папена и Гинденбурга, состоявшуюся 22 января 1933 года, в результате которой Гитлер пришел к власти. Тем не менее, его дальнейшее возвышение происходило не сразу. Он постоянно околачивался то во дворце президента рейхстага Геринга, то в министерстве иностранных дел, предпринимая неуклюжие попытки проникнуть в ближайшее окружение Гитлера, но никак не мог добиться решающего успеха.

Ключик, которым он наконец сумел открыть эту дверь, оказался достаточно простым: это была неизменная готовность услужить фюреру, с помощью которой он и пробудил у него интерес к своей личности. Помня, должно быть, о военной карьере своего отца (не дослужившегося, впрочем, до высоких чинов), он вел себя в присутствии Гитлера как младший офицер, угодливо бросающийся исполнять каждое пожелание своего начальника. Полное отсутствие интеллектуального багажа не помешало ему в его попытках. Он просто ловил на лету фразы, брошенные Гитлером, украшал их витиеватыми словечками, а потом произносил в присутствии фюрера как услышанные где-то великие мысли — и этим сумел-таки завоевать признательность «хозяина». Кроме того, он наловчился улаживать бесконечные распри между старыми членами нацистской партии, став среди них признанным и незаменимым авторитетом в этом деле. Ему потребовалось пять лет на то, чтобы Гитлер постепенно проникся мыслью о возможности доверить ему пост министра иностранных дел, занимаемый Нейратом, исполнявшим свои обязанности с высоким профессионализмом. Не обошлось без помощи многих нацистских вожаков, продвигавших своего любимца с помощью закулисных интриг. Его соперником в борьбе за этот пост был Розенберг, рьяно стремившийся к цели, но восстановивший против себя почти всех и тем лишивший себя реальных шансов на успех. Геринг тоже поглядывал на эту должность, но у него нашлась масса других возможностей удовлетворить свой ненасытный аппетит. Да и Геббельс проявлял нешуточные амбиции, но Гитлер не без сожаления отверг его кандидатуру, чувствуя, что его физический недостаток помешает ему на этой работе. Разрешить ситуацию неожиданно помог Отто Дитрих (заведовавший отделом печати НСДАП): он хоть и не испытывал к Риббентропу особой любви, но совершенно возненавидел Розенберга и никак не желал его продвижения, решив лучше отдать предпочтение новичку. Риббентропу помог даже тот факт, что он довольно поздно стал членом партии — благодаря этому он оказался в стороне от всех враждовавших внутрипартийных группировок. К тому же он обладал умением вести себя в обществе — по крайней мере, если этого требовали обстоятельства; в остальных случаях он следовал простому правилу: угодливо поддакивал Гитлеру в его присутствии, а в отсутствие «хозяина» вел себя по отношению к окружающим с совершенно невыносимой надменностью и напыщенностью. Почти все главные фигуры партийной верхушки безошибочно определили его как «человека второго плана» и снисходительно решили, что он не сможет составить серьезную конкуренцию в борьбе за влияние на Гитлера.