Ёж

— Понимаешь, положеньице у вас незавидное, мне даже интересно посмотреть на то, что будет завтра. — Он усмехнулся. — Но тебе я хочу дать выбор и, предвосхищая все твои вопросы, сразу отвечу, только потому, что ты мне понравилась. Можешь представить, у меня тоже есть пристрастия. Еще я хочу тебе рассказать, почему я так чудаковато выгляжу, — он вел себя как озорной мальчишка, и это ее начинало злить, — а выгляжу я так, как ты видишь меня. — Он весело улыбнулся. — Например, ваш Степаныч увидит меня в совсем ином свете, я даже не уверен, останется ли после этого в его голове хоть одна трезвая и разумная мысль или будут одни «агу». — Последнее слово он произнес, как полнейший идиот от рождения, очевидно, подражая Тимофею.

— Что за выбор? — Она внезапно поняла, что не хочет его слушать, циничность этого… была запредельной.

— Ладно, — он даже расстроился, — раз у тебя ко мне нет других вопросов… — Внезапно он изменился в лице, оно стало безжалостно холодным, глаза налились нечеловеческим сиянием, и он пристально посмотрел на нее. — Выбор прост, есть две жизни на чаше весов: одна твоя, вторая Юли, — тут он прервался и шумно втянул воздух, — кому жить, выберешь ты, времени на раздумья немного, всего пятнадцать минут. Решение принимать обязательно, иначе заберу вас обеих и сделаю это особо изуверским способом. — Он опять улыбнулся. — Рулетка проста. Ты идешь в туалет, там стоит верный друг Седого, который уже сослужил неплохую службу. Выйдешь из туалета через четырнадцать минут, заберу Юлю — ты будешь жить, не выйдешь… — он сделал театральную паузу, рассматривая ее, пытаясь понять ее мысли, но они метались с такой скоростью, что даже ему было не под силу их прочесть, — будет жить она. Как понимаешь, часики тикают и времени уже тринадцать минут. — Он начал хлопать в ладоши, подгоняя ее к туалету. — Забыл сказать, ну так, на всякий случай, если это сейчас ускользнет от тебя: — Останешься жить, волочить тебе ее смерть на себе долго и упорно — уж я позабочусь, убьешь себя, лишишься радостей жизни и этого прекрасного тела, которым ты так гордилась и которое так мало познало в этом мире. — Он даже причмокнул, говоря об этом. — Удачи. — Еж остался стоять в коридоре, ожидая ее решения, которого она еще сама не знала. Лихорадочная круговерть в ее голове забавляла его, это дарило маленький элемент неожиданности в его игре, и он старался насладиться каждым его мгновением…

Глава 16

(последняя страница дневника)

Какая сейчас дата? Я давно не обращалась к дневнику, потому потеряла счет дням. Поначалу пыталась вести календарь, мне даже казалось это логичным, вела себя, как Робинзон Крузо, но года через три эта затея мне надоела и я ее забросила, с тех пор дни полетели быстрее, сезоны меняли друг друга с частотой кадров в фильме. Я не помню, когда умер Степаныч, год или два назад он мирно лег спать и так же мирно не смог проснуться. Казалось бы, обычная смерть от старости, но столь необычная в здешних местах, тут все умирали заковыристо, с выдумкой на которую только был способен Еж. Почему он не тронул его? Я не могу ответить на этот вопрос, но Тимофей Степанович отчего-то был ему не интересен, и ему была дана возможность умереть самостоятельно. Хоронила я его зимой, копала чертову землю добрых два месяца, а то и больше, мне кажется, уже наступала весна, когда мне удалось заглубиться хотя бы на метр. И тут Степаныч был исключением, остальных хоронить воспрещалось, и ОН дал явственно это понять, они нужны были ему для какой-то игры, которую он уже придумал на будущее.