Ёж

Как в тумане, я откинул засов в сторону и вышел на крыльцо, держа карабин так, чтобы его было легко вскинуть в боевое положение. Деревянные доски, по которым я ступал, были залиты кровью, словно здесь недавно освежевали барана. Я однажды наблюдал эту процедуру на Северном Кавказе, честно сказать, потом я не мог есть блюдо, приготовленное из бедного животного, которого резали живьем, чтобы еще не остановившееся сердце вытолкнуло больше крови. Здесь было что-то похожее. Я посмотрел туда, где была первая ступенька, именно оттуда я слышал стук упавшего тела. В траве, заливая ее собственной кровью, лежала симпатичная темноволосая женщина лет тридцати, в заношенных джинсах и полосатой футболке. Три аккуратные дырки в груди говорили о ранении, не совместимом с жизнью, взгляд ее уже остекленел и был неживым, кожа прямо на глазах становилась бледной. На миг я ощутил тошноту и головокружение, с трудом удержался на ногах и словно в забытьи спустился вниз по лестнице, отбросил в сторону карабин и упал перед ней на колени. В том, что это она, не было сомнений, именно она жила в этом городе долгие годы, она выжила в той передряге много лет назад с тем, чтобы я в приступе, наполненном фантомами, застрелил ее. Не знаю, откуда пришло это понимание, но я был твердо уверен, что ее дневник я только что закончил читать. Единственный человек, который мог пролить свет на то, что здесь происходит, человек, в ногу шагавший с кошмарами, в которые превращалась моя жизнь. Она не могла выламывать дверь, она не могла повредить скобы и не повредила их, все это было в моем воображении, мне всего лишь показалось, причудилось, и я убил ее. Но все было так реально…

Котенок выскочил на улицу, ловко спрыгнул с крыльца на траву и начал обнюхивать ее лицо, старый знакомец, который не вырос ни на миллиметр за эти годы и оставался все тем же котенком с огромными глазами. Я как-то уже привык к этой мысли, но почему-то она вновь въелась мне под корку. В такие моменты голова становится ясной и в ней проносится миллиард мыслей в секунду, кажется, что мозг сейчас перегрузится и закипит. Я уже успел подумать о том, что меня посадят на Большой Земле за убийство, с другой стороны — никто не знал о том, что она до сих пор жива, цинично? Да, цинично, но в здешних обстоятельствах цинизм допустим, здесь вообще не существовало норм и морали. Следующая мысль была о ее родителях, думавших о том, что дочь их бесследно сгинула в тайге, но она здесь жила, словно Робинзон Крузо в заточении безбрежного океана. Одна на маленьком острове…

… Потом меня озарило, эта мысль пришла в голову внезапно, даже не знаю, что именно навело меня на нее. Дневник? Безусловно, в нем был ответ, но роль свою сыграла та самая скоба, именно она сказала мне о том, что в этом мире безумия можно выжить. Степаныч в каждой строке дневника говорил об этом, сам не понимал, но говорил. Или понимал? Его-то Еж не тронул, он знал, в чем его сила и молчал? Зачем, что он пытался доказать? Он оставался для меня загадкой. Я сразу должен был все увязать вместе, клещи, что ходили строем, все эти темные фигуры, тайга, сжирающая людей, а самое интересное и лежащее на поверхности — это их путешествие на вездеходе… И как я раньше не догадался? …Сатана или Еж, пришедший к Женьке с Юлей… так бывает со всеми головоломками, когда ее решишь, не можешь взять в толк, как же ты раньше не додумался до такого элементарного ответа, лежащего на поверхности? Черт возьми!

В припадке радости я вскочил с места, почти подпрыгнул и готов был оббежать двор кругом, со стороны я, должно быть, напоминал психа, который только что хладнокровно застрелил человека и скачет на его костях с расплывающейся на все лицо улыбкой. Но я ничего не мог с этим поделать, Большая Земля ждала меня. И я орал во всю глотку так, чтобы Еж меня слышал: — Я понял тебя!

Я кричал еще что-то насчет своей гениальности, которая так легко дарила мне свободу, а ведь я чуть было не остался в этой тайге, Ежу я был не нужен, он хотел избавиться от меня, но не успел.

Чертова вода, не знаю, что там было в ней, но пить ее было нельзя, то ли вирус, то ли бактерии, может, химия, хотя в последнем не уверен, но эта зараза вызывала сильнейшие галлюцинации, галлюцинации, имеющие что-то общее, какую-то разумную составляющую, управляющую людьми. Звучит как бред сумасшедшего, но это так. Это был массовый психоз с хорошо продуманным сценарием, у каждого была в нем своя роль, написанная невидимыми букашками, обитающими в воде реки. Позабавившись с населением города вдоволь, Еж принялся за случайных людей, забредающих в город.

Это была река, это было то, о чем все время твердил Степаныч, но никто толком его не слушал, а я услышал. Ее наградили злой силой еще в незапамятные времена, охотник говорил о своей бабке, а та, в свою очередь, о своей, и цепочка эта уходила в века. Они наградили реку волей и разумом, потому что она обладала и тем и другим, она с легкостью управляла сознанием людей, демонстрируя им картинки несуществующего мира.