Ипатия

В это самое время из крыши, видной отовсюду Александровской церкви, вырвалось пламя. Впоследствии различные христианские партии обвиняли друг друга в поджоге, но в первую минуту возбужденные толпы решили, что иудеи, в сознании своего торжества, совершили еще и это преступление. И вот народ, шедший, еще сам не зная куда, – ко дворцу или в иудейский квартал, – с удвоенной яростью двинулся теперь к месту пожара.

Таким образом под предводительством случайных вожаков все эти вооруженные толпы направляясь к Александровской площади. Толпа в несколько сотен крикунов двинулась к цирку, но постепенно крики: «Долой наместника» и «В огонь колдунью» становились все тише и у стен цирка толпа остановилась в беспокойной нерешительности, как мятежное, но безголовое чудовище. Хотя от цирка до Александровской церкви было не больше четверти часов ходьбы, здесь еще ничего не знали о разыгрывавшихся событиях.

Александровская церковь лежала на восточной окраине старого города недалеко от старой городской стены времен Птоломея. Недавно в ней сломали старые ворота, чтобы сделать удобнее сообщение обеих частей города. Как раз против этой бреши стояла церковь. Случилось так, что пожарная команда иудейского квартала прибыла на место первой и уже установила цепь для передачи ведер, когда подошли толпы христиан.

Казалось, что на минуту воинственное настроение погасло. Вооруженные с изумлением увидели пожарных и решили позволить им продолжать свое дело. Но постепенно площадь наполнялась все больше, скоро уже нельзя было двинуться, и внезапно пожарные поняли, что находятся лицом к лицу с тысячной толпой врагов. С громким криком побросали иудеи свои ведра и побежали через брешь к своим узким улицам. Некоторых из них ранили.

Враждебные толпы собрались на площади и, не заботясь о горящей церкви, стали обсуждать, как осуществить расправу, чтобы предотвратить угрожавшую завтра конкуренцию. Внезапно один маленький черный монах, которого никто не знал, но все слушались, посоветовал разместить несколько сот надежных людей у входов в иудейский квартал, чтобы в течение нескольких часов ни одна весть не могла проникнуть оттуда в другие кварталы города. Остальные, – а их насчитывали до тридцати тысяч, – должны были ворваться внутрь и не возвращаться до полного окончания всего дела. Никто не спрашивал, о каком деле идет речь.

План был выполнен. Ошиблись только в одном важном пункте. Иудеи лучше наместника почувствовали, что благоприятный для них закон разнуздает ненависть христиан. Начиная с середины дня, когда на хлебной бирже распространился слух о новом законе, отдельные улицы и союзы стали вооружаться на случай нападения. Никто не верил в серьезную опасность, полагаясь на защиту наместника.

Когда пожарные прибежали к себе, они нашли своих соплеменников не только на ногах, – пожар близлежащей церкви показался наученным горьким опытом иудеям важным предостережением, – но и отчасти с оружием в руках.

Таким образом, для начала, несколько сот человек заняло первые улицы, а в то время как во всем квартале под нескончаемые крики и вопли началось поголовное вооружение. Надеялись задержать христиан только на некоторое время, так как войско вскоре должно было быстро разогнать чернь.

Когда наступавшие вошли в квартал и наткнулись на неожиданную преграду, движение приостановилось, и, быть может, этим бы все и закончилось, но один из монахов поднял левой рукой крест, взял в правую меч и, призвав Бога и святых его, бросился на врага. Первая кровь пролилась, и христиане двинулись вперед.

Дикий напор сразу отбросил всех защитников на несколько сот шагов в глубину их улиц. Благодаря такому успеху, некоторые богатейшие дома были сразу разграблены, несколько женщин и детей изнасиловано и избито и, под прикрытием ночной темноты, освещаемая только огнем горящей церкви, все сильнее разрасталась дикая уличная борьба.

Надеясь на помощь войска, иудеи защищались с отчаянным мужеством и там, где расположение улиц или еще какое-нибудь преимущество ставило группу нападавших перед большинством иудеев, христиан окружали и беспощадно избивали.

Если защитники с величайшим напряжением защищали каждый дюйм, чтобы выиграть время, то и нападавшие старались закончить свою работу как можно скорее.

В кровавых летописях Александрии не значилось еще подобного избиения.

Отряды надежных людей, завладевшие входами в квартал и спокойно глазевшие на пожар в церкви, думали сначала, когда начался это ужасный шум, что у иудеев громят церкви, может быть, поколотив при этом их строптивых владельцев. Жалея, что приходится отказаться от этого удовольствия, они не нарушали своего обещания и не пропускали ни одной живой души. Нескольких иудеев, добравшихся до ворот в надежде поднять тревогу в городе, прогнали ударами обратно. Их рассказам никто не верил.