Ипостась дракона

Как ни заливайся сладко консенсус-соловей фальшивым нотным письмом, диссонанс безмолвия действовал угнетающе. Вид стоящей по стойке смирно травы, равно как и пары-тройки деревьев, несущих службу почётного караула, провоцировал начальные симптомы отрезвления, мутило. Не то что отдыхать, ходить по ветру в предложенную зону релаксации врага не заставишь, и даже тотальный дефицит отхожих мест в округе подобного не посоветует. Одним словом, с большой буквы и по слогам – Са-бо-таж!

Проиллюстрировать в терминах опредмечивания процесс движения воздушных масс у Алекса не получалось, не хватало навыков. Достижения пугали не только его. Отложил на потом, спешить не стал. Посему табличка: «Парк закрыт на просушку. Проход запрещён!», украсившая вбитый почти по самую макушку нетёсаный кол, – идеальное решение для первого раза, это уж точно.

Алекс двинулся в сторону яслей, теперь уже самостоятельно ступая по твёрдой яви, с высоко поднятой головой, намеренно под ноги не смотря.

Младенцы, от участия в судьбе коих Алекса успешно оберегало творчество, нерационально двигали конечностями. Сейчас, присмотревшись, сообразил: новорождённые-то – девочки; одинаковые распашонки розовых тонов, аналогичных оттенков ползунки, чепчики и носочки. Малышки ни плачем, ни детской неожиданностью не привлекали чьего-либо внимания. Вели себя так, будто имели за плечами Смольный институт благородных девиц.

– Что-то с яслями в целом не так, с детишками этими не так, да и со мной однозначно не в порядке, – обеспокоился Алекс. Прислушался к организму. Самодиагностика задержала дыхание. Непреодолимое желание разбавить кровь кислородом не проявлялось, несмотря на энное количество канувших в прошлое минут, чем натурально испугало естествоиспытателя. Истерика, точно дрожжи в сахарном сиропе, бесконтрольно множилась. Лишь опьянев, душа оставила экзорцистские попытки обрести свободу от бездыханного тела. К тому же искусственно вызванное самоанализом состояние, требовавшее повышенной концентрации, вконец надоело, и вредная привычка дышать сразу же взялась за старое.

На следующем этапе самодиагностики Алекс попался на происках мысли об абсолютной сытости организма. Даже при виде свиной копчёной рульки с литровым бокалом холодного тёмного пива, окажись они в поле доступа, слюни у Алекса не потекли бы. Ну, не проявлялся симптомами голод, не проявлялся и всё.

В надежде на то, что его недоедание коротает время в одиночестве, Алекс исподволь глянул на дракона. Самопровозглашённый ясельный смотритель, торчавший в створе ворот, щеголял здоровым образом жизни и подозрений не вызывал.

Самокопание иссякло, точно в дырявой по нижнему обручу бездонной бочке, и Алекс снова почувствовал бы себя счастливым человеком, если бы не вновь открытые свойства организма, позволявшие не дышать и не питаться, и это Алексу категорически не нравилось.

* * *

Слова, прозвучавшие пару месяцев назад, стали для Алекса откровением, он начертал их на скрижалях, которые забыл, куда положил.

– Материализация, – дракон разлапился, – не требует моего непосредственного присутствия. – В ответ на непонимание собеседника уточнил: – Астральной связи между нами достаточно, – и, не выдержав театральной паузы, посоветовал, – не пытайся осмыслить, Александр, просто прими. Я лишь участник группы поддержки, идол-вдохновитель, философский камень здесь ты. Если понадобится воплотить в материю неосознанную идею, несформированную мысль, тогда другое дело, зови. Помогу значительно сэкономить время, большего не жди. Твори, – и дракон, как бы атипично не звучало, продемонстрировал безупречные зубы без брекетов.

Начать хотелось с чёрной пантеры, Алекс с детства любил больших кошек, воспитываться приходилось в джунглях, пусть и городских, но идея страшила, с драконом ягуару не справиться, а самому, случись чего, от него не убежать.

Прототип лохматого, цвета угля в жёлтую полоску насекомого, для простоты наречённого шмелём, завис на расстоянии вытянутой руки прямо перед очами Алекса. Тот, сопровождая мыслительный процесс пассами пальцев, словно персонаж из будущего возле голографического экрана компьютера, правил масштаб и анимацию.

Фактура насекомого послушно скопировала замысел творца, достигнув верхней ступени эволюции, но тот возвращался к нему снова и снова, будто к неиссякаемому источнику вдохновения, вызывая в памяти полностью законченный образ из бесконечного небытия кладовой Эгоплеромы. Метафизика процесса, призмой вставшая на пути тонкого луча познания Алекса, преломляла поток, расширяя границы доступного.

– Золотая рыбка, щука из проруби, джин из бутылки тёмного стекла, – медитировал Алекс, – вечно недовольны и очень капризны. Квинтэссенция власти дракона над материей в свободном доступе, страшно даже мечтать. Старик Хоттабыч, царевна-лягушка, царевна, лягушка, царевна, царевна… царевна… – зрачки от подобной перспективы, если бы смогли, стали кошачьими.

– Александр, – звонком на ресепшн пожаловал дракон, – бросай рукоделие, без тебя не обойтись.