Ипполит Калинкин и Английский клуб

Ипполит и граф Васильев разместились в глубоких креслах возле занавешенного окна. Граф закинул ногу на ногу, положил холеную руку на подлокотник и слегка наклонился вперед. Ипполит почувствовал тончайший запах одеколона.

Граф был одет с большим изяществом. Все, что должно было быть белоснежным, было белоснежным. Все, что должно было сидеть с иголочки – сидело с иголочки. Он относился к тем людям, что уделяют своему внешнему виду столько времени и сил, что ни на что другое их уже не хватает. На вид графу Васильеву было чуть меньше пятидесяти. Он был сдержан, надменен и чем-то глубоко недоволен. Зеленый свет абажура падал на его восковое лицо, отчего то казалось злым.

Разговор долго не клеился, граф отвечал сухо и односложно. Наконец, разговор коснулся Баранова и граф оживился. В глазах появились огоньки и в углу рта морщинка.

– В клубе все знают Баранова. Да как его не знать! Вы его видели? Нет. Вам нужно с ним познакомиться. Это что-то с чем-то, уверяю вас. Говорят, он проел уже три поместья. Водку Баранов пьет только кружками. И что удивительно, не пьянеет. А знаете, сколько он ест? Я сам видел, как он однажды за обедом съел пять тарелок ухи и потребовал шестую. Заметьте, это была лишь первая перемена блюд. А как он смеется? То и гляди, стекла из окон вылетят. И вот этот человек сел с нами играть в карты. А вы спрашиваете, заметил ли я что-нибудь? Да, что я мог заметить, когда рядом со мной сидел Баранов.

– Хорошо ли вы знали покойного Сушкина? – спросил Ипполит, улучив момент, когда граф Васильев остановился.

– Что? Ах, нет. Я его совсем не знал. Он, знаете ли, из купцов. Теперь всякого в клуб берут.

– А Салтыков и Баранов приятельствовали с Сушкиным?

Васильев погладил свои гладко выбритые щеки. Он помолчал с минуту и тихо заговорил.

– Я слышал, что Баранов недавно проиграл в клубе большую сумму денег. А у нас такие правила, проиграл – отдай. В долг у нас не принято, за это можно на черную доску попасть.

– На черную доску? – переспросил Ипполит.

– Да, выгонят из клуба и уж больше сюда не пустят. Так вот денег у Баранова с собой не было, и Сушкин дал ему эту сумму под проценты, по старой, видно привычке. Но никто не знает, какие там за проценты.

– Пока вы играли в вист, никто из вас не отлучался?

– Никто не вставал и даже, кажется, ни единого слова не было сказано. Только один раз Салтыков знаками приказал лакею принести шампанское, – граф Васильев задумался. – Да, был еще один случай. Сушкин хотел достать табакерку, полез в карман, а ее там нет. Начал хлопать себя по бокам, оглядываться. Табакерка нашлась в другом кармане – левом. Сушкин удивился сам себе, сказал, что никогда не кладет ее в левый карман. Так вот, он достал табакерку и положил ее на стол, как раз с той стороны, где сидел Салтыков.

– Кто-нибудь подходил к Сушкину, пока вы играли в карты?

– Один раз подошел лакей, поднял карту, что уронил Сушкин. Но все это было секундное дело.

Сразу после Васильева лакей привел в читальню к Ипполиту того самого Баранова. И в самом деле, еще задолго до того, как он вошел в комнату, Калинкин услышал его громкий смех. Баранов вошел в комнату один, но было ощущение, что ввалилась целая компания. Он покряхтывал, посапывал и громко шлепал по паркету. Наконец, толстяк упал в кресло, отдышался и заговорил:

– Что ж вы, батюшка, сразу меня не позвали? Зачем этого жиденького позвали? Он вам поди про меня наговорил. Так я вам вот что скажу – врет он все!

– Это вы про графа Васильева? – спросил Ипполит.

– Про него! Так себе человечишка. Что говорить, не пьет, не курит, на карты больше рубля не ставит. А как обедает? Только тарелки пачкает.

Тут Баранов загоготал, так что щеки затряслись.

– Если у человека плохой аппетит, то значит, что у него совесть нечиста. Так вот у графа Васильева – плохой аппетит.

– Не заметили ли вы чего-нибудь странного в тот вечер?

– Все было как обычно. Я перед тем, как играть по-взрослому, прежде сажусь в детской, размяться, так сказать. Компания у нас привычная: Баранов, Салтыков, да Сушкин. И лакей при нас всегда один и тот же – Иона. Хороший малый. Мы обычно играем партейку-другую и расходимся. Я иду в инфернальную, там уже серьезные ставки. Сушкин частенько со мной ходил, только сам никогда не ставил. Но зато, бывало, давал в долг тем, кто проигрался. Всегда под проценты. Я думаю, он только для того в клуб и ходил.

– А Васильев и Салтыков играли в инфернальной?

– Что? Никогда. Васильев – скряга. А Салтыков – маменькин сыночек, ему мама не велит, он не играет.

– Правда, что Сушкин вам деньги под проценты дал? – спросил Ипполит.

– Ложь! – прогремел Баранов. – Не было такого. Я знаю, кто это сказал! Так вот и я про него скажу. Он от Сушкина очень сильно пострадал в свое время. Так-то вот!

– Граф Васильев? – удивился Калинкин.

– Да. Он, знаете ли, жениться собирался. Давно это было. Невеста – красавица и род княжеский, да только обедневший. Отец ее много задолжал Сушкину, тот поприжал старика. Прошлось князю дочь выдать замуж за богача, а Васильеву отказали. Он так и не женился, все по княжне сох.

– А Салтыков?