Ириска (СИ)

— Люда, доченька, ты… ты почувствовала? — Андреич опустился на корточки рядом с креслом дочери. — Она, она хихикнула! Хихикнула? — повернул ко мне голову. И опять к ней: — Да? Ну, скажи — да?

Дело в том, что паралич лишил Людмилу чувствительности и даже чай ей подавали, предварительно проверив, потому что только языком и губами могла понять: горячий или нет. Так ненароком и обжечься можно. Так что Нина Васильевна была при Людочке практически безотлучно. Ну и то, что Людочка почувствовала щекотку от кошкиной шерстки — это же тоже результат! Мы срочно позвонили Николаю Федотычу и сообщили о случившимся. Это была суббота, но Федотов велел срочно везти Людмилу в лабораторию, нужно провести целую серию анализов.

В лаборатории, ожидая результатов, опять попробовали заглянуть в будущее, пусть и на две секунды. Результат был, но когда через некоторое время опять заглянули на две секунды вперёд, то картина оставалась прежней. Я и Андреич повисли в расстройстве. И только Люда не отпускала с коленей Мурку, обхватив её скрюченными руками. Даже такое лёгкое ощущение пушистой кошачьей шерстки, призрачную надежду на выздоровление превратило в искреннюю веру, что теперь-то она обязательно встанет из инвалидной коляски!

— Ну что, ребята… Значит такое дело, — сморщился Николай Федотович, или это он так улыбался? — Химические реакции идут при наличии всех необходимых реактивов, а у нашей пациентки, — он кивнул в сторону Людмилы, — очень низкий гормональный уровень. Изобретённое мной вещество не выводится из организма, пока не вступит в химическую реакцию с гормонами… Ну, вдаваться в органическую химию я не буду, однако теперь всё в руках Людмилы. Эх, ей бы сейчас хороший выброс эндорфинов! — Посмотрел на Андреича: — Ну, это от счастья и удовольствия такое вещество в нашем организме вырабатывается. Реакция пошла бы дальше, и она бы себя вылечила.

— Так купить в аптеке и поставить укол. — Удивился я недогадливости Федотова.

— Если бы всё так просто было, так я бы сразу эти вещества объединил в курсе лечения.

— А что мешает?

— Гормональный уровень у каждого индивидуальный и нестабильный. Потому и действует лекарство постепенно, скачкообразно и избирательно по отношению к гормонам. И потом, синтетические гормоны не всегда вступают в реакцию с этим веществом. Почему? Пока не знаю. И самое плохое, что на подопытных животных это вещество при взаимодействии с синтетическими гормонами иногда выпадало в нерастворимый осадок, а это… жуткая смерть.

— Вы что, сразу не знали, что… — Андреич не знал, как договорить.

— Почему не знал? Знал. Но ваша дочь молодая девушка, уж у неё-то таких гормонов должно быть море! А вышло — мало, катастрофически мало!

— Стоп! Не вижу трагедии. Откуда же взяться гормонам, если Людмила сидит дома с пожилой домохозяйкой? Ей нужны развлечения!

— Ну да, — кивнул Николай Федотович.

— И только? — подозрительно прищурился Андреич. — Так это же, это же вполне поправимо!

Слышать наш разговор Людмила не могла, разговаривали мы в соседнем помещении. Поэтому, чтобы процесс шёл естественным путём, решили сначала обрадовать её, что да, процесс запустился! И это было абсолютной правдой. Но ей необходимо много двигаться.

Выслушав нас, Людмила проронила:

— И как я буду двигаться? — указала взглядом на инвалидную коляску.

— Ну, это мы с Андреичем обеспечим! Не бери в голову! — Я чувствовал, что искренне улыбаюсь и улыбка, что называется, до ушей. Ведь и в самом деле, ну на фоне всех решённых проблем, это так, мелкий технический вопросик!

Возвращался домой поздно. На улице темень. Иду и пытаюсь заранее окна увидеть. Горит свет, или нет? Свет горел в комнате, видимо настольная лампа. Постучаться или открыть своим ключом? Оказалось, так приятно постучаться и знать, что тебя ждут.

— Не разувайся. Вот, это мусор! — В коридоре друг на друге лежали три огромных полиэтиленовых мешка. — Вынеси, пожалуйста.

— Как мусор? Быть не может, чтобы столько? — Я наклонился и увидел старые дверные ручки, я их давно открутил и установил новые, а эти лежали в кухонном столе за ложками. — Вот, например, дверные ручки…

— Ты что, будешь мусор перебирать? Или мы ужинать пойдём?

— Знаешь, я утром пойду на улицу и вынесу…

— Завтра воскресенье. Утром? Это часов в одиннадцать!

Я прошёл в комнату, заглянул на кухню, оттуда тянуло чем-то вкусным. Дома было чисто и… пусто. И так мне стало неуютно. Елки, палки, это же мой дом! Ну почему она тут хозяйничает? И тут меня накрыло: потому что, если женюсь, то она в моём доме хозяйка!

Однако на сытый желудок я совсем забыл про кули под порогом с моим добром. Подремал немного на диване и был изгнан, поскольку его следовало раздвинуть, чтобы Ириска постелила постель. Сон я разгулял и сел за письменный стол, немного поработать. И тут, о, ужас! Ни одной записи, ни одной пометки! Где, что искать?

— Ира! — какая уж тут Ириска? — Где все мои пометки?

— Вот. — Передо мной шлёпнулась розовенькая папка. — Не стала выбрасывать все твои обрывки и отрывки, побоялась, греха не оберусь.