Ирландия

Маргарет казалась задумчивой, хотя ответ ее, видимо, вполне удовлетворил. Немного помолчав, она вдруг весело посмотрела на Макгоуэна:

– Надеюсь, вы говорите об олдермене Дойле. Знаете, мужу он очень нравится, а его жена – моя хорошая приятельница.

– Вот как?

Макгоуэна не часто удавалось обмануть, но на этот раз удалось. После такого признания его молчание выглядело бы по меньшей мере странно, поэтому он вкратце рассказал Маргарет, в чем суть дела. Она как будто даже обрадовалась.

Вскоре после полудня вернулся Уолш, вид у него был довольный.

– Я рассказал вашей жене, чем вы занимались, – быстро сказал Макгоуэн. – Так что можете говорить открыто.

– А-а… – Не смутился ли Уолш на мгновение? Но если и так, то сразу взял себя в руки. – Я сумел его убедить, – с улыбкой сообщил он.

– Как вам это удалось? – с нескрываемым восхищением спросил Макгоуэн.

– Недаром мой муж – адвокат, – сказала Маргарет, нежно беря Уолша под руку. – И когда она сможет выйти из замка? – спросила она.

– Завтра вечером, в сумерках. Не раньше. Вы должны незаметно вывести ее из города через восточные ворота, – сказал Уолш Макгоуэну.

После этого адвокат с женой отправились в свое поместье, а Макгоуэн, отослав олдермену записку с подробным отчетом, спокойно вернулся домой, уверенный, что само Провидение послало ему этого уважаемого адвоката именно в ту минуту, когда он так нуждался в помощи.

Но если все так замечательно складывалось, он никак не мог понять, почему в тот же вечер, когда он подумал о госпоже Дойл, его вдруг охватило странное беспокойство. Он и сам не смог бы объяснить, что ему не нравилось. Просто чутье. Ощущение смутной тревоги. Времена-то опасные.

Ладно, сказал он себе, пусть это опасно, но он должен проводить ее в Долки, потому что дал слово Дойлу, а Дойл не просто его друг, но и очень могущественный человек. Однако дополнительные меры предосторожности Макгоуэн для верности все же принял.

На рассвете следующего дня, оставив спящему мужу записку о том, что она уехала в Дублин и вернется днем, Маргарет Уолш вышла из дому. Но она лишь отъехала на небольшое расстояние и сразу развернула лошадь, чтобы вместо города направиться на юг, к горам Уиклоу.

Возможно, угроза появления Канонира и английского войска и тревожила жителей Дублина, но для Евы О’Бирн это едва ли имело какое-то значение. Тех, кто жил в горах, подчиняясь неторопливому, мерному движению стада, уходящего вверх по склонам в тихие укромные уголки, мало интересовала смена правящих кланов и их бесконечная борьба за власть, разве что в тех случаях, когда из-за этого в их отдаленных краях совершались набеги и угоняли скот. Так или иначе, но Еве казалось, что, сколько бы ни менялось правительство Пейла, исконная основа ирландской жизни всегда останется прежней.

А разве теперь происходило не то же самое? Ссора между Шелковым Томасом и королем Генрихом могла быть важна для кого-то за морем, но для О’Бирнов это означало лишь новые набеги на земли Батлеров да рейды конных патрулей. Самого Шона О’Бирна, к его большому разочарованию, в налетчики не позвали, но теперь, когда Дублин ждал Канонира, друзья Фицджеральдов в горах Уиклоу готовились к тому, что Батлеры могут ответить тем же. Теперь в любой день можно было ожидать появления на склонах отрядов мужчин, готовых не только угнать скот, но и сжечь фермы. О’Бирны были полны решимости дать отпор, и Шон уже предпринял серьезные меры для защиты Ратконана. Ева втайне подозревала, что ее муж очень надеется на появление людей Батлера и даже всем сердцем этого желает, предвкушая хорошую драку.

– Они получат больше, чем рассчитывали, – бодро говорил он жене, – пусть только сунутся к О’Бирнам!

Рано утром к ним прискакал незнакомый всадник с севера. Не сходя с седла, он шепотом велел какому-то человеку во дворе сходить за Шоном О’Бирном, а сам остался ждать, плотно закутавшись в плащ и прикрыв лицо. Когда О’Бирн вышел, незнакомец потребовал, чтобы они отошли от дома – никто не должен был слышать их разговор. Они беседовали около четверти часа, потом гость ускакал.

Когда Шон вернулся в дом, по его настроению Ева сразу поняла, что он взволнован и отчего-то весел. Он сразу сообщил ей, что уезжает через час и вернется только завтра утром.

– Я возьму с собой ребят и кое-кого из наших людей, – заявил он. И тут же послал мальчика с конюшни отыскать Шеймуса. – Скажи, чтобы принес оружие, – велел он.

Финтан должен был отправиться к двум соседям Шона и попросить каждого собрать как можно больше вооруженных людей.

– Я тебя прихвачу потом по дороге, – сказал ему отец. – Мне понадобится не меньше дюжины, а может, и двадцать человек, – уточнил он.

Что все это значит, спросила его Ева. Он что, хочет схватиться с людьми Батлера? Нет, ответил Шон, тут кое-что другое. И пообещал объяснить все на следующий день, а пока строго-настрого велел ей никому не говорить ни слова об их приготовлениях. Но может ли он хотя бы сказать, куда отправляется? Нет, не может.

– А если налетчики Батлера явятся сюда, когда вас всех не будет? – спросила она. – Что мне тогда делать?