Ирландия

– Позор лег на его родных, Харольд, не на моих. Как видно, у него хотя бы есть гордость, не то что у его предков. Им всегда было плевать на свою дурную славу, а вот ему нет. Поэтому он хочет смыть позор кровью, убив тебя.

– Он хочет отрезать мне голову и показать ее всем?

– Да.

– Значит, однажды мне придется с ним сразиться?

– Если он не передумает. Но это вряд ли.

Харольд задумался. Ему было немного страшно, но он знал: если такова его судьба, надо быть храбрым.

– И что мне делать, отец?

– Готовиться. – Олаф бросил на сына серьезный взгляд. Потом улыбнулся и хлопнул Харольда по спине. – Потому что, когда придет час сражения, Харольд, ты просто обязан победить.

Кузнец Гоибниу посмотрел на курган. Потом схватил сына за руку:

– Да взгляни же наконец!

Шестнадцатилетний юноша покорно уставился, куда было велено. Он толком не знал, что именно должен увидеть, но прекрасно понял: отец отчего-то злится. Поэтому он попытался украдкой проследить за взглядом отца.

Доисторические курганы над рекой Бойн не слишком изменились со времен Патрика. Конечно, многое разрушилось. Входы теперь были скрыты, однако перед ними все еще лежали рассыпанные по земле куски кварца, которые вспыхивали, когда их касался луч солнца. Внизу, в реке Бойн, плавно скользили лебеди и плескались лососи, словно жили здесь еще с тех времен, когда Туата де Данаан ушли в свои сияющие чертоги внутри гор. Но что же так не понравилось Гоибниу? В отличие от его далекого предка, у этого кузнеца были оба глаза. Но когда он о чем-то задумывался, то имел обыкновение закрывать один глаз, а вторым всматривался настолько старательно, что глаз становился непомерно большим. Многих его взгляд приводил в замешательство. И не без причины. Гоибниу никогда ничего не упускал из виду.

– Посмотри на вершину, Моран!

Гоибниу с силой сжал руку сына, нетерпеливо показывая вверх.

И теперь молодой человек заметил, что вершина одного из курганов потревожена. Возле самой середины поросшего травой купола лежали груды камней, а это означало, что кто-то пытался проникнуть в гробницу сверху.

– Варвары! Безбожники! – кричал кузнец. – Наверняка это какой-то проклятый остмен!

Около века назад отряд викингов, которым было интересно, как устроены древние курганы и нет ли там каких-нибудь сокровищ, потратили несколько дней, пытаясь пробраться в один из них. Не зная, что существует скрытый вход сбоку, они пробовали залезть туда через вершину.

– Получилось у них? – спросил Моран.

– Нет, конечно. Там огромные камни, и они тем крупнее, чем глубже ты забираешься. Я видел. Они сдались. – На несколько мгновений кузнец погрузился в молчание, а потом взорвался: – Да как они посмели коснуться самих богов!

Строго говоря, такая вспышка гнева говорила о его некой непоследовательности. Хотя семья кузнеца, как и многие другие, не слишком охотно приняла новую веру после проповедей Патрика, все же они уже почти четыре столетия были христианами. В праздничные дни Гоибниу ходил в церковь при маленьком монастыре неподалеку и торжественно принимал причастие. Родные всегда считали его верным сыном Церкви, хотя в том, что касалось Гоибниу, никогда и ничего нельзя было сказать с уверенностью. И все-таки древняя вера по-прежнему влекла его, как и большинство живущих на острове. Язычество никогда не умирало окончательно. Многие языческие ритуалы, проводимые когда-то во время сева и сбора урожая – разумеется, уже под новыми именами, – были внесены в христианский календарь, и даже некоторые обряды коронации, в том числе и совокупление с кобылицей, все еще жили в людской памяти. Что до старых богов, то они не могли больше именоваться богами, священники объявили их ложными идолами. Они жили лишь в мифах, которые рассказывали барды. Или, с благословения Церкви, могли считаться древними героями, необычными людьми, от которых произошли могучие династии вроде О’Нейлов. Но кем бы ни были древние боги, они принадлежали Ирландии, и не стоило пиратам-викингам осквернять их священные места.

Моран промолчал. Его отец спрыгнул с коня, и они вместе в тишине обошли все курганы. Перед самым большим из них стоял огромный камень с вырезанными на нем переплетенными спиралями. Отец и сын остановились перед ним.

– Наш род раньше жил неподалеку, – печально сказал кузнец.

Двести лет назад кто-то из его предков решил перебраться на северо-запад, в край небольших озер, что в двух днях пути отсюда, с тех пор семья жила там. И этот камень с загадочными спиралями означал для Гоибниу что-то вроде возвращения домой.

– Если ты так ненавидишь остменов, отец, зачем ты решил отправить меня к ним? – Моран наконец осмелился задать вопрос, который не давал ему покоя с той самой минуты, когда отец так разволновался.

Казалось, такой вопрос напрашивался сам собой, но в ответ кузнец холодно взглянул на сына и проворчал:

– Ну и дурак мне достался в сыновья… – И снова погрузился в молчание. Прошло довольно много времени, прежде чем он соизволил что-нибудь объяснить. – Кто обладает самой большой властью на этом острове? – спросил он.

– Верховный король, отец.