Ирландская колдунья

Англичанин так ловко высек искру с помощью простого кремня, что Фиона подумала, не обладает ли он хоть малейшим даром. Вскоре в камине весело танцевало пламя. Реймонд выпрямился и прошелся по спальне, на ходу отстегнув перевязь с мечом. Меч он положил на стол, а сам встал за креслом, выдвинутым на середину комнаты. Его руки спокойно лежали на резной деревянной спинке кресла, но даже из другого угла спальни Фиона видела, как побелели от напряжения судорожно стиснутые пальцы.

— Значит, это он! — вдруг вскричал де Клер, грохнув креслом об пол. — Ты предала своих родных, свой клан — ради Йена?!

Эта вспышка животной ярости больно ранила ее самолюбие, заставляя снова переживать позор и унижение прошлых лет.

— Тебе хватило совести подслушивать под дверью? Ну что ж, по крайней мере теперь ты знаешь всю правду!

— Ты его любишь?

Фиона ответила не сразу. Она всмотрелась в полные ярости серые глаза и произнесла:

— Ты ревнуешь!

— Нет, черт побери, я не ревную, я просто лопаюсь от ревности!

— Почему? — С сильно бьющимся сердцем она робко шагнула ему навстречу.

— Фиона, ты же умная женщина! — со стоном воскликнул де Клер. — Неужели ты не видишь, как я к тебе отношусь?

— А что я должна видеть? Ты только и делаешь, что споришь со мной и валишь на меня одно обвинение за другим!

— Пожалуйста, прости меня за это! Я ошибался! Фиона кивнула, принимая его извинение, и замерла перед креслом. Она не сводила глаз с напряженной фигуры Реймонда. Он понурился, и упавшая на лицо прядь волос скрыла от Фионы его черты.

Наконец он медленно поднял голову и прошептал:

— Я хочу тебя!

— Я знаю, — мягко улыбнулась она. — И ты еще раз доказываешь свою бессердечность, говоря об этом вслух!

— Таков уж я есть! — Реймонд криво улыбнулся.

— Я устала с тобой спорить.

— По-моему, это ты не можешь и дня прожить без драки!

— А тебе хватает совести каждый раз втягивать меня в споры. Из-за тебя я стала так легко впадать в ярость, что скоро сделаюсь противна сама себе!

Взгляд де Клера жадно скользил по ее лицу, по ее телу, пока Фионе не стало казаться, что она чувствует его горячие, страстные прикосновения.

— По-моему, эта черта нравится мне в тебе больше всего!

— Ну а мне нет. Мой отец был жестоким человеком, и я поклялась, что не позволю себе быть такой же жестокой и вспыльчивой.

— Но в тебе нет и капли жестокости, Фиона!

— Тогда почему в твоем присутствии я становлюсь бешеной идиоткой, не способной держать язык за зубами?

— Да потому что ты тоже чувствуешь эту… эту энергию, что возникает между нами. Нет, не пытайся отрицать! Я докажу свою правоту одним-единственным поцелуем! — И Реймонд обошел кресло неслышно и грациозно, словно огромный хищник, не спуская с Фионы алчно горевших глаз. — Мне нравится то, что с тобой можно говорить откровенно, не играя словами. — Он с удовольствием следил, как проступает замешательство на этом прелестном лице. Никогда в жизни ему не приходилось встречаться с женщиной, так снисходительно относившейся к слабостям других людей и столь строго судившей саму себя. Он заставил себя замереть на месте, чувствуя, что еще немного — и ему станет не до разговоров. — Почему ты не призналась мне, что это был Йен?

— Потому что этот подонок не достоин того, чтобы я о нем вспоминала! — надменно отчеканила чародейка.

Реймонд подумал о том, что нынешняя резня запросто могла быть отголоском этой трагической истории. Но сейчас ему было не до вражды между кланами. Сейчас его интересовала только Фиона.

— Почему бы тебе не простить его?

— Потому что я не хочу его прощать!

— Еще как хочешь! Ты больше всего на свете хотела бы навсегда позабыть эту боль! — Он ласково взял ее лицо в ладони и повернул к свету, любуясь тонкими чертами. — Я читаю это в твоих глазах, Фиона. Обида разъедает твою душу, как огромная язва! Ты лишаешь Йена своего прощения потому, что он ушел от наказания, а ты — нет!

Чародейка зажмурилась, впитывая в себя тепло рук Реймонда, омывавшее ее измученную душу и побуждавшее мечтать о тех простых радостях жизни, которых она лишилась навсегда.

— Ты ничего об этом не знаешь, — выдохнула Фиона еле слышно.

— Зато я знаю, что ты сполна искупила свою вину. Так же, как и он.

Она сердито фыркнула и вырвалась.

— Признайся, Фиона! Ты бы хотела, чтобы он пострадал наравне с тобой! Но пока ты не дашь свободу Йену, ты не освободишься сама!

— Это слишком трудно. Он вышел сухим из воды, а я получила клеймо на всю жизнь!

— Знаю!

Она устремила на Реймонда напряженный взгляд.

— Я знал это еще с той ночи в пещере! Коннал мне рассказал.

Фиона кивнула, вспомнив их ночную вылазку.

— Покажи мне их, — сказал Реймонд.

— Ни за что! — Фиону явно оскорбило это предложение.

— Покажи сама, не то я добьюсь своего силой! — пригрозил де Клер.

— Только попробуй говорить со мной в таком тоне — и глазом моргнуть не успеешь, как превратишься в бревно! — Но Реймонда нисколько не смутила ее угроза, и Фиона растерялась: — Ну пожалуйста, Реймонд! Не надо! Они слишком уродливые!