Ирландские чудные сказания

— Ручаюсь, — восклицала Охт Дялв, — в том, что войду я с собакой, или хозяину твоему предстоит отвечать Фюну.

При имени Фюна слуга чуть не упал, где стоял. Помчался к хозяину, и сам Фергус вышел к великим вратам твердыни.

— Верой моей клянусь, — вскричал он в изумлении, — это пес.

— Пес и есть, — пробурчал угрюмый слуга.

— Поди прочь, — сказал Фергус Охт Дялв, — а когда прикончишь собаку, вернись — и я тебя награжу.

— Жизни тебе и здоровья, мой добрый владыка, от Фюна, сына Кула, сына Башкне, — сказала она Фергусу.

— Жизни и здоровья Фюну, — ответил он. — Зайди в дом и доложи свое сообщение, но собаку оставь снаружи, ибо не выношу я собак.

— Собака пойдет со мной, — сказала посланница.

— Как так? — сердито воскликнул Фергус.

— Фюн посылает тебе эту гончую, чтоб ты о ней пекся, пока он за ней не явится, — сообщила посланница.

— Удивительно это, — пробурчал Фергус, — ибо Фюн осведомлен, что нет на свете того, кто не любит собак сильнее, чем я.

— Как бы то ни было, владыка, я передала послание Фюна, и у ног моих пес. Примешь или откажешь?

— В этом одном я и мог бы отказать Фюну, — молвил Фергус, — но ни в чем не могу отказать я ему, давай сюда пса.

Охт Дялв вручила Фергусу цепь.

— Ах ты дрянная собака! — сказала она.

И с тем удалилась, довольная местью, и возвратилась в родной сид.

Глава четвертая

Назавтра Фергус призвал слугу.

— Перестала ль собака дрожать? — спросил он.

— Нет, повелитель, — отозвался слуга.

— Приведи сюда тварь, — сказал хозяин, — ибо пусть кто угодно сидит недовольный, но Фюн должен быть доволен.

Привели собаку, и он осмотрел ее желчными, злыми глазами.

— Дрожит и впрямь, — сказал он.

— И впрямь дрожит, — подтвердил слуга.

— Как лечат от дрожи? — спросил хозяин, ибо считал, что, если у зверя отнимутся ноги, Фюн доволен не будет.

— Есть один способ, — с сомнением произнес слуга.

— Если есть — излагай! — сердито вскричал хозяин.

— Возьмите тварь на руки, обнимите да поцелуйте, и перестанет дрожать. — Такой был ответ.

— В смысле?.. — загрохотал хозяин и потянулся к дубинке.

— Так я слышал, — смиренно молвил слуга.

— Возьми ее на руки, — велел Фергус, — обнимай и целуй ее, и коли замечу я хоть малую дрожь у собаки, прошибу тебе голову.

Слуга склонился к гончей, но та цапнула его за руку, а заодно чуть не откусила нос.

— Я этой собаке не нравлюсь, — сказал слуга.

— Мне тоже, — взревел Фергус, — убирайся с глаз моих.

Слуга ушел, и Фергус остался один на один с гончей, но несчастный зверь так напугался, что принялся трепетать в десять раз пуще прежнего.

— У нее ноги отнимутся, — сказал Фергус. — Фюн обвинит меня, — воскликнул он в отчаянии.

Направился к псине.

— Если откусишь мне нос или хоть кончиком зуба притронешься к моему пальцу!.. — пригрозил он.

Подобрал собаку, но та не кусалась — только дрожала. Фергус осторожно подержал ее на руках, миг-другой.

— Уж коли надо ее обнимать, — сказал он, — буду ее обнимать. Ради Фюна я б сделал и больше.

Прижал, приголубил зверя на груди, принялся расхаживать туда и сюда по залу. Собачий нос устроился у него под подбородком, Фергус прилежно пса обнимал — одно объятие на пять шагов, и собака высунула язык и робко лизнула его в подбородок.

— Перестань, — возопил Фергус, — брось навсегда. — Весь покраснел и злобно зыркнул себе под нос. Нежный карий глаз глянул снизу, робкий язык еще раз коснулся его подбородка.

— Если надо ее целовать, — сумрачно проговорил Фергус, — поцелую: ради Фюна я б сделал и больше, — простонал он.

Склонил голову, зажмурился и подтянул песью пасть к губам. И тут собака завозилась у него на руках, тихонько затявкала, лизнула там-сям, и Фергус едва сумел ее удержать. Поставил собаку на пол.

— Нисколько теперь не дрожит, — сказал он.

Что правда, то правда.

Куда б ни шел он, собака бежала за ним, слегка наскакивала на него, чуть-чуть трогала лапой и глаз не сводила с него, смотрела так пылко и умно, что Фергус поражался.

— Я этой собаке нравлюсь, — удивленно бормотал он.

— Руку свою даю, — воскликнул он назавтра, — мне нравится эта собака.

А на следующий день он уж звал ее «мое сокровище, моя веточка». Неделя прошла — и он уж не мог ни на миг без нее оставаться.

Его мучила мысль, что какой-нибудь злой человек может швырнуть камень в эту собаку, и потому собрал слуг и стражников и воззвал к ним.

Сказал им, что эта собака — Королева Живого, Трепет Сердца, Зеница Ока, и предупредил, что любой, кто хоть глянет на нее косо или вызовет дрожь в ней малейшую, ответит за этот проступок мученьями и бесправием. Перечислил беды, какие обрушатся на негодяя, — и начинался список с порки и завершался лишением членов, а посередине были такие затейливые и изобретательные издевательства, что кровь у людей, слышавших это, стыла в венах, а женщины из домочадцев лишились чувств, не сходя с места.

Глава пятая