Ирландский трон

— Найл проговорился, когда мы сегодня вечером поссорились. А потом, сразу после этого, по какому-то странному совпадению, Катерина позвонила мне, когда я уходила, и сказала, что у нее есть кое-что для меня. Она встретилась со мной и дала мне это. — Сирша указывает на конверт. — Она сказала, что это результат теста на отцовство. Она не знает, что там, и сказала, что не хочет знать.

— Зачем ей давать тебе это? Зная, что это сделает с Анастасией и Лиамом, если ребенок не…

Сирша прикусывает губу.

— Она сказала, что беспокоится за свою семью, если Лиам откажется уехать, и дело обернется кровью. Она хочет обезопасить Виктора. — Она делает паузу. — Я верю ей, чего бы это ни стоило.

Я хочу сказать ей, что это чего-то стоит, что я сожалею о том, что пренебрегал ею в прошлом, относился к ней как к неспособной быть партнером, помочь мне. Но я знаю, что больше слов, чем я сказал, не поможет. Мне нужно показать ей, что я говорю серьезно. Что я хочу все исправить.

Я медленно открываю конверт. Я чувствую, как Сирша напрягается рядом со мной, и держу бумагу в руке. Мне требуется некоторое время, чтобы развернуть его. Что бы здесь ни было, я не собираюсь позволять этому изменить мой план попытаться помириться с Лиамом, подумать, есть ли для нас способ вести Королей вместе. Но это действительно имеет значение. Если он не знает, и не хочет, чтобы я знал, то у меня будет информация, и которую, я знаю, он никогда бы не хотел, чтобы я знал. Но это важно. Если в его ребенке нет ни капли крови Макгрегоров, он никогда не сможет возглавить Королей. Это слишком далеко, даже для меня. Решение о наследовании должны будут принимать его последующие дети и мои, но не его старший.

И если он откажется заключить мир, мне тоже нужно знать правду об этом.

Я медленно разворачиваю бумагу, чувствуя, что Сирша тоже смотрит на нее. Мне требуется секунда, чтобы сосредоточиться на результатах, и еще секунда, чтобы дать им впитаться, как будто мой разум не хочет верить в то, что я читаю.

— Черт, — тихо ругается Сирша.

Ребенок Лиама — не его. Результаты теста ясны. Нет никаких указаний на то, кто настоящий отец, но у него нет ни единого общего фрагмента ДНК с ребенком, которого носит Анастасия. Он знал, что это возможно, и все же никогда не показывал виду. Он никогда не показывал ничего, кроме абсолютной радости, любви и заботы о ребенке внутри нее. Я видел его страх и скорбь в больнице, не только из-за Анастасии, но и из-за их ребенка. Ему действительно все равно.

В этот момент я больше, чем когда-либо, знаю, что должен помириться со своим братом. Это откровение… полное осознание того, каким человеком он вырос, каким стал, наполняет меня такой гордостью, что я ничего так не хочу, как сказать ему, обнять его и дать ему понять, что я о нем думаю. Что, несмотря ни на что, он стал сильным и благородным человеком. Может быть, даже лучшим из нас. Но я не могу, из-за разлома между нами. Разлом, который я вызвал.

— Что нам делать? — Тихо спрашивает Сирша. — Это грандиозная новость.

— Я не знаю, — признаюсь я, рука, держащая бумагу, опускается на мое колено. Я совершенно в раздрае. До сегодняшнего вечера я бы воспринял это как победу. Этой информации было бы достаточно, чтобы полностью переломить ситуацию против Лиама и свергнуть его, мне даже не нужно было бы раскрывать ее Королям. Дать Лиаму понять, что знаю, было бы достаточно, чтобы убедить его забрать Анастасию и уехать, ради их собственной безопасности. Это положило бы конец всему этому.

— Наш брак — не единственное место, где я совершал ошибки, — тихо говорю я Сирше. — И это не единственное место, где я хочу их исправить. Я хочу наладить отношения с Лиамом.

Она смотрит на меня, и я вижу нерешительность в ее глазах.

— Что ты имеешь в виду? Уступить ему место? Или что-то еще? Как это сработает?

Инстинктивно мне хочется сказать ей, что это мое решение, но я знаю, что это неправильно. Она моя жена, будет матерью моих детей, и она заслуживает быть частью этого решения. Она заслуживает того, чтобы я уважал ее настолько, чтобы обсудить это с ней, а не издавать указ.

— Я хочу разделить с ним лидерство. Я еще не разговаривал с ним, поэтому не знаю, как он к этому отнесется. Я не знаю, какой будет его реакция или как именно мы заставим это работать. Но я не хочу продолжать быть врагами со своим братом. Я не хочу терять единственную кровную семью, которая у меня осталась, из-за того, что ему и его жене придется растить свою семью вдали от нашего дома. Это… все, что я делал по отношению к нему и нашей семье, начиная с того, что бросил его с нашим отцом из-за разногласий, заканчивая возвращением и попытками вытеснить его, было неправильным. Мне нужно исправить это. И все начинается с установления мира.

— А как насчет наследования? — Лицо Сирши спокойно, как будто она обдумывает это. — Кто наследует после вас двоих?