Ирландское сердце

– Послушайте, Нора, конечно я доложил. Потому что должен был. Вас же здесь видели. Или вы считаете, что я один нахожусь в этом госпитале под прикрытием? Но вышли вы из этой ситуации очень хорошо, и полковник заинтересовался Кэролин Уилсон. Она могла бы отправиться навестить какие-нибудь немецкие части – ну, как представитель нейтральной страны и все такое. А потом могла бы рассказать все полковнику. И заработать на этом хорошие деньги. Может, предложите ей такой вариант?

– Заткнитесь, Пол, – взорвалась я и отправилась искать отца Кевина.

– Нет, вы только послушайте, что сказал мне Пол, – обратилась я к нему и все рассказала.

– Следите за ним, Нора, – предупредил меня отец Кевин. – Он не такой amadán, каким прикидывается. И ни слова ему про Питера Кили.

– Конечно, – ответила я.

– В Англии, безусловно, тоже развернется воинский призыв. И британское правительство попытается набрать в армию и ирландцев. Тогда Питер может оказаться в пасти льва. Потому что там считают отговаривание ирландских парней от вступления в британскую армию изменой, страшным преступлением, которое карается виселицей.

Боже милосердный, прошу Тебя. Я буду выполнять тут Твою работу. А Ты защити Питера. Пожалуйста. Пожалуйста.

В следующий раз я встретилась с Кэролин уже в конце апреля. Нашла ее во дворе, куда кареты скорой помощи привозили раненых, прибывших железнодорожными эшелонами. Но это оказалась уже не та уверенная в себе молодая женщина, какой она была всего несколько недель назад. Доктор Грос собрал всех нас, медсестер, встречать конвой из Ипра.

Состоявшееся там сражение Пол назвал «полным обломом».

Первую «скорую помощь» вез юный Тони Халман, только делал он это непривычно медленно. Обычно мотор у него ревел, на тормоза он жал резко. И всегда торопился, независимо от состояния пациентов. Но теперь он спокойно припарковался, вышел из машины и помахал рукой Полу.

– Тут понадобишься ты, – сказал ему Тони.

Пол и еще один санитар побежали к нему с носилками. Но партнер Тони, Чарли Кинсолвинг, молоденький парнишка из Нью-Йорка, уже открыл заднюю дверь фургона и помогал первому солдату выбраться из машины.

Я видела, что это араб из французских колониальных войск. Голова его была замотана белой марлевой повязкой, которая закрывала его глаза. Пол взял его за руку и подвел к доктору Гросу, который осторожно снял бинт и осмотрел раненого. Тем временем к первому присоединились следующие два солдата, которые были забинтованы точно так же. Они стояли совершенно неподвижно.

– Они все ослепли, – сказала мне Кэролин. – Газовая атака. Немцы выстрелили контейнерами с хлором в окопы, где были алжирские части. На людей опустились облака желтого тумана. Некоторые побежали, другие ныряли на дно траншей, но скрыться никому не удалось. За какие-то десять минут погибли сотни. Я видела их тела. Выжившие рассказывали мне, что газ жег их легкие. Они не могли дышать. Люди гибли или оставались жить в зависимости от того, куда дул в тот момент ветер.

– И сколько было убитых? – спросила я.

– Тысячи, – ответила она. – А еще больше ослепло, как эти несчастные парни.

Продолжали прибывать другие кареты скорой помощи, и в течение следующего часа мы приняли почти две сотни пациентов. Еще алжирцы, а потом сразу большая группа канадцев, которые, по словам Кэролин, удерживали свои позиции даже во время газовой атаки.

– Они продолжали стрелять, даже умирая от удушья, – сказала мне она.

Маргарет организовала поднос воды по цепочке, а потом мы выстроили вновь прибывших, вымыли их теплой мыльной водой и переодели в чистые больничные сорочки. Слава богу, миссис Вандербильт закупала все в больших количествах.

Все свободные койки теперь были заняты. Мы поставили раскладушки в коридорах и вдоль проходов в палатах. Примерно половина пациентов ослепли. У всех, помимо обычных ран, были ожоги на лице и теле. Отец Кевин двигался от кровати к кровати, выслушивал исповеди католиков, соборовал самых тяжелых больных и молился вместе с мусульманами. Кэролин следовала за ним. Некоторые из раненых хотели рассказать ей, как страшно было оказаться в смертельном облаке хлора. Многие сначала подумали, что немцы предприняли дымовую завесу, чтобы скрыть наступление пехоты. Но вдыхая это, они чувствовали удушье, глаза начинали гореть, и они видели, как люди вокруг них падают замертво.

– Они почему-то считают, что газ даже хуже артиллерии. Один канадский солдат сказал мне: «Это просто неблагородно», – рассказала мне Кэролин.

Пол увел Кэролин, Маргарет и меня в свое «убежище». Было уже за полночь, мы сидели, пили чай с добавленным в него бренди, и нам было хорошо. Я думала о словах Мод насчет того, что человеческое тело – хрупкий сосуд. Как это – умереть от того, чем дышишь?

– Не знаю, сколько еще я смогу делать это, – сказала Кэролин, залпом выпивая свой чай.

Пол налил ей в чашку чистый бренди.

– Для мира очень важно знать правду об этой войне, – заметила я.