Ирландское сердце

– Видите ли, Нора, согласно кельтским верованиям, материальный мир – это лишь часть нашей реальности. Нас окружает мир духов. Могущественных. Бессмертных. В некоторых сказаниях этот мир называется Tír na nÓg, Земля Юных, остров вдали от наших берегов. Но я верю, что этот другой мир на самом деле находится внутри каждого из нас. И мы можем попасть туда благодаря нашему воображению. Вы хоть немного понимаете меня?

Я плотнее запахнула шаль и кивнула.

– Мерзавцы Пайки пусты внутри, Нора, несмотря на то что кажутся непобедимыми. Бабка Пайка умерла, моля о новой дозе наркотика. Отца его застрелил его же арендатор. А у этого капитана Пайка нет ни детей, ни даже кур. Забаррикадировался в своей каменной тюрьме, хорошо зная, что дни его сочтены. Sassenach отобрали нашу землю, но им никогда не овладеть глубинным источником жизни, который подпитывает нас. И это их бесит. Вы сами видели «черно-коричневых». Эта ненависть берет начало в разочаровании, крушении надежд. Почему эти «круглоголовые» не покоряются, не ложатся лицом вниз? И почему ирландцы все время дают отпор, из века в век, что бы с ними ни делали? Почему мы не превращаемся в послушных невольников, как они того хотят? – с напором говорила она.

– Мы все никак не умрем, и это раздражает их, – ответила я. – Так говорила мне моя бабушка Онора.

– Она все очень правильно свела в одну фразу, – кивнула Маура.

– Интересно, приходила ли к этому источнику моя бабушка? – размышляла я.

– Я просто уверена, что она участвовала в местных ритуалах. Обходила этот колодец трижды кругом, каждый раз роняя в воду камешек, – сказала Маура.

– Но отец Кевин тоже описывал мне похожую церемонию, – заметила я. – И проводилась она в Донеголе.

– Это практикуется по всей Ирландии, – подтвердила Маура. – Хотите попробовать?

Я нашла три гладких камешка гальки. На одном из них посередине была зеленая черточка.

– Первый камень, – объяснила Маура, – символизирует прошлое – тревоги, дурные воспоминания, раскаяния. Понятно?

– Понятно, – кивнула я.

– Второй отвечает за настоящее. А третий – это пожелание на будущее. А теперь идите за мной.

Идя за ней, я думала об отце Кевине. В свой первый камешек я вдавила всю свою злость на «черно-коричневых», на британцев и всех тех, кто воюет с женщинами и детьми. К этому добавила еще собственные сожаления и чувство вины, а затем бросила камень в воду. Я слышала, как он упал на дно.

Растирая вторую гальку пальцами, я молилась о защите для Питера Кили и об успехе комитета. Потом отпустила камень в колодец и услышала тихий всплеск.

Последний свой камешек с зеленой прожилкой я заговаривала долго. Я пожелала свободы Ирландии. Хочу, чтобы мы с Питером были вместе. Хочу мира. Я бросила камень в воду, и по поверхности разошлись круги. «Круги и спирали, – любила говорить моя бабушка. – Вся жизнь – это сплошные круги и спирали».

Уже спускались сумерки, когда мы оставили колодец и направились по берегу обратно. Со стороны Голуэя шла женщина. Я заметила красную полоску нижней сорочки под краем длинной синей юбки. На плечах у нее была черная шаль, очень похожая на мою. «Это молодая женщина», – подумала я.

Двигалась она легко, перескакивая с камня на камень. Но, когда мы подошли ближе, я увидела, что волосы ее седые, а лицо порыто морщинами.

Женщина что-то сказала Мауре по-ирландски.

– Она поздоровалась. Пожелала, чтобы Господь благословил вас.

– Спасибо, – сказала я незнакомке.

Та снова что-то пролепетала на ирландском. Маура ответила ей, и женщина кивнула.

Маура обернулась ко мне:

– Она спросила, не чужестранка ли вы – может быть, Sassenach, англичанка. А я объяснила, что вы одна из наших, только из Америки.

Последовали новые вопросы.

– Она хотела бы знать, откуда вы, – сказала Маура, – из какого места?

– Ну, округ Кук, – ответила я, – Чикаго.

Маура засмеялась и что-то сказала женщине, которая тоже улыбнулась.

– Нет, она имела в виду, из какого графства в Ирландии ваши предки, – объяснила Маура.

– Как раз отсюда, – сказала я. – Из графства Голуэй. С берегов залива Голуэй.

Маура перевела, и это потянуло за собой новые вопросы.

– А фамилии вашей семьи?

– Кили и Келли, – ответила я.

Маура передала женщине, и она разразилась непонятной тирадой.

– Какие именно Келли и Кили? Их тут много.

– Деда моего звали Майкл Келли, – начала я.

– Как и моего, – фыркнула Маура. – В Голуэе половину мужчин зовут Майкл Келли. Это мало чем может помочь. А его отца как звали?

– Не знаю, – пожала плечами я.

Пожилая женщина подалась вперед, словно пытаясь разобрать незнакомые слова.

– Мою бабушку в девичестве звали Онора Келли, – продолжила свои попытки я.

– А кто был ее отец? – уточнила Маура.

– Не знаю.

Старушка презрительно фыркнула и что-то сказала Мауре.

– Она не может понять, как это вы не знаете таких вещей, – пояснила Маура.

Они снова заговорили.

– А не были ли у них лендлордами Линчи? – попыталась разобраться Маура.

– Я не уверена, но точно помню разговоры про мисс Линч. Звали ее Генриетта Линч, и она была крестной моей бабушки Майры. Мою сестру назвали в честь нее.