Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)

Придворный палач с самым огорченным видом пожал плечами, поклонился их величествам, затем их высочествам, пожал плечами еще раз и, подобрав обломки своего топора, покинул место испытаний. Трое его учеников шустро укатили маленькую передвижную плаху.

– Ваши величества… ваши высочества. – Придворный алхимик был само изящество. – Я прошу вашего разрешения начать эксперимент!

– Начинайте, – благосклонно кивнул король Эркет.

– Благодарю, ваше величество, – поклонился алхимик.

А потом обвел собравшихся придворных взглядом прирожденного актера.
«Надо же, а ведь алхимик!» – удивленно подумал Нэллен.

– Белая кислота! – возгласил алхимик, наливая в широкий стеклянный сосуд некую прозрачную жидкость. – Растворяет все на свете, кроме стекла, дерева и драконьей шкуры!

Придворные дамы вновь издали восторженное восклицание.

– Желтая кислота! – Алхимик налил в следующий сосуд жидкость золотистого цвета. – Растворяет все, что не растворилось в белой кислоте, исключая магически обработанное стекло и некоторые специфические ткани, изготовленные посредством тонкого магического искусства.

Алхимик с его изящными жестами заработал еще одно восторженное восклицание от придворных дам.

– Черная кислота! – возгласил он наконец самым что ни на есть торжественным тоном. – Растворяет даже магически обработанное стекло и шкуру дракона. Сосуды для хранения этой жидкости приходится обрабатывать особым образом, и далеко не каждому магу это под силу. По правде говоря, работая с ней, я каждый раз немного рискую…

Жидкость серебристо‑черного оттенка полилась в сосуд.

– Приступим! – промолвил алхимик и бросил быстрый взгляд на короля с королевой.

Не последует ли высочайшего запрета?
Запрета не последовало.
Алхимик зажал башмачок алхимическим пинцетом и медленно погрузил его сначала в белую кислоту, потом в желтую и после всего – в черную.
Каждый раз, когда он вынимал совершенно целехонькие башмачки и демонстрировал их собравшимся, придворные дамы издавали мелодичное восклицание, а придворный сапожник расцветал горделивой улыбкой. Правда, улыбка тотчас сменялась напряженной гримасой ожидания, стоило алхимику погрузить башмачки в очередной сосуд. Впрочем, сосудов было всего три, так что очень скоро придворный сапожник окончательно расцвел, а придворный алхимик во всеуслышанье объявил, что алхимическая наука не знает средств уничтожить подобные башмачки, следовательно, с научной точки зрения они абсолютно неуничтожимы!
Откланявшись и сделав знак помощникам убрать столик, придворный алхимик подобрался к торжествующему придворному сапожнику.

– На самом деле я с легкостью мог бы их уничтожить… если бы погрузил в кислоты в обратном порядке, – шепнул он.

– Как? – Сапожник подавился торжествующей улыбкой.

– Очень просто. Самая сильная кислота не всегда самая действенная. Иногда слабой удается закончить то, на что оказалась не способна сильная.

– Но великий маг Орегар сказал…

– Он пошутил, разумеется. В природе нет ничего абсолютно неуничтожимого.

– Получается, я солгал?

– Улыбайтесь. Разве я это сказал? Я просто уточнил имеющие место факты. Будем считать, что башмачки неуничтожимы, но не абсолютно. Как и все на этом свете, они имеют некоторый предел. Впрочем, принцесса вряд ли когда‑либо соберется прогуляться по моим реактивам, да еще и в определенном порядке. Так что… зачем портить праздник? Улыбайтесь. Я никому не скажу.

– Скажете, – нахмурясь, пробурчал сапожник. – Вот сейчас пойдете и скажете.

– Э‑э‑э… вы настаиваете? – упавшим голосом поинтересовался алхимик.

– Да, – отрубил сапожник. – Настаиваю. Или я сам скажу. Вслух!

– Кому же я должен об этом сказать? – озабоченно и огорченно поинтересовался алхимик.

– Ее высочеству, разумеется! – ответил сапожник.

– Ну, будь по‑вашему… экий вы строгий… – пожал плечами алхимик. – Хотел сделать вам приятное…