Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)

– Оставь, – негромко приказывает он, чему‑то улыбаясь. – Ты гораздо лучше, чем я, режешь глотки.

Его глаза указывают тебе на выход. Туда, куда уже ушли остальные. В жизнь.

– Поспеши! – приказывает он, и его рука сжимается вокруг взрывателя.

– Командир? – вопрошаешь ты одними губами. – Почему не я? Почему ты?

– Я намерен лично доложить генералу о выполнении, – откликается эльф. – И хочу быть убежден, что все проделано как следует. А лучшего способа, чем все сделать самому, я не знаю…

Он усмехается и подмигивает.

– Ты мне не доверяешь, командир? – вырывается у тебя.

– Ну что ты… просто… я ведь уже сказал, ты куда лучше режешь глотки, а мне – доклад делать. Иди!

Ты уходишь. Уходишь жить. Он остается – умирать. Впрочем, тебе придется поспешить, чтоб остаться в живых. Взрыв будет такой силы, что… Сколько врагов унесет его смерть? Скольких – твоя жизнь? Вряд ли ты надолго переживешь его, и все же… умирать, убивая врагов, куда приятнее, чем сжимая в руках взрыватель. Впрочем, смерть командира, вероятно, будет красивой… Такой взрыв должен быть чем‑то весьма впечатляющим для того, с кем это случается. Вот только… он уже никогда и никому об этом не расскажет. Ты тоже не расскажешь никому. Для того, чтоб рассказать, нужно выжить, а на выживание нет времени. Навстречу тебе выскакивает нелепая, перепуганная фигура. Лероннец. Ружье в руках ходуном ходит. Не ожидал гостей? Думал, ты здесь уже за хозяина? Нет, братец, не все так просто! Нож почти без сопротивления входит в солнечное сплетение. Входит, выходит, ты отшагиваешь, чтоб не мешать ему падать, и со всех ног бросаешься дальше. Ты должен успеть покинуть это место, где сейчас все взлетит на воздух, успеть выбраться наверх, на стены, и убивать, убивать, убивать… так жестоко и страшно, как только сможешь… чтоб у тех, кто придет на смену убитым, руки от страха дрожали… чтоб они навсегда запомнили, сколько и в какой монете стоит Ирлассен… И пушки. Пушки нужно взорвать или сбросить со стен. После победы те, кто выживет, вкатят на их места новые. А сейчас – долой. Никаких пушек на этих стенах!

Сразу четверо. Ну да, вам даже не страшно. Вам кажется, что вас больше, вот вы и смелые. Вам еще невдомек, что вас стало куда меньше с того момента, как сюда пришли мы. И раз мы не собираемся оставаться в живых, значит, и вас оставлять в живых не резон.

Стремительный нырок под взмах шпаги… Какой мучительный стон… Больно, да? Ничего. Уже прошло. Уже не болит. У мертвых ничего не может болеть.

Нет. Не надо стрелять. Это слишком громко. Вот так, лучше приляг на своего товарища. Ага, и ты тоже. Да и ты, чего уж там? Где трое, там и четверо.

Дальше. Еще дальше и еще быстрей. Убито удивительно мало врагов. Командир ругать будет. Лестница. Удивительно пустая – и ведет наверх. Туда, куда нужно. Отлично.

Нет. Уже не пустая лестница. Много врагов. Бегут вниз. Кому‑то придется посторониться, и это не ты. Они падают, падают, падают… Никто не виноват, что здесь такая узкая лестница.

Нож липкий по самую рукоять. Нет времени вытирать, сейчас все равно опять испачкается. Очередной враг, завидев тебя, с диким воплем шарахается прочь. Ничего, сейчас уже можно шуметь, ведь с минуты на минуту… а ты, верно, и в самом деле несколько неопрятно выглядишь.

Тяжкая волна жара с маху лупит кулаком по спине, рев, грохот, весь мир пляшет дикий безумный танец… это командир верхом на взрыве едет делать доклад генералу. Нужно надеяться, он получил удовольствие от своей смерти.