Иррационариум. Толкование нереальности

Ясно, что его «пасут». Ясно даже – почему. Сейчас козырь с клиникой у него уйдёт. Игра продолжается. Ставка – близнецы. Чёрт бы их побрал, но он, Дмитрий, должен взять их за жопу. Должен!

– Приехали, товарищ капитан! – повысил его в звании таксист и принялся скурпулёзно отсчитывать сдачу.

Дмитрий только рукой махнул и устремился к пропускной.

На пропускной хватило удостоверения, а вот для корпуса тяжёлых нервных расстройств понадобилась генералова грамота. Неприветливая медсестра сообщила:

– Сперва на третий, отметиться у Николая Степановича.

Дмитрий глянул непонимающе, и она добавила раздражённо:

– У главврача! В первый раз, что ли?!

Николай Степанович, похожий на сушёную воблу, засунутую в белый халат, чуть ли не обнюхал «грамоту».

– Ну, Бурову виднее, – пробормотал он.

И добавил громче:

– Вам на первый этаж, в ординаторской лечащий врач Максим Олегович Дубровин. Все вопросы к нему.

Накарябал что-то на бланке, расписался. Приложил печать. Почерк Дмитрий разобрать не смог.

Максим Олегович оказался невысоким подвижным брюнетом с быстрым, но точным взглядом. Да, пациента, вернее, задержанного, доставили. Состояние? Как вам сказать. Стабильно тяжёлое. Агрессивен, маниакальное поведение. Нет, пока, до экспертизы, никакого лечения, только диагностика. Анамнез, так сказать, затруднён, сами понимаете. Санитары зафиксировали, конечно. Да, можно просто Макс, какие вопросы. Мы где-то ровесники. Да, а я пятидесятого. Возраст Христа, так сказать. Близнецы? Близнецы поступили. Как вам сказать? Тяжёлый случай аутизма, но замечательно интересный, всё-таки аутизм у близнецов – нечастая штука. Думаю, статейка получится, если не монография. Нет, безобидны, совсем безобидны. Конечно, задержанный в наблюдательной палате, по коридору направо, да, изолирован, а близнецы – палата двадцать три. Да не за что. Это мой долг.

Дмитрий вышел. Неуютно. Вот куда бы не хотелось ни за какие коврижки. К словоохотливому доктору Максу.

Он двинул по коридору. Из-за какой-то двери раздавался заунывный монотонный вой. В другой палате кто-то громко и с выражением читал стихи. Ага. Коридор буквой «Т», и у «ножки» табличка: «Боксы строгой изоляции». Жуть пробрала старлея: из противоположного конца коридора приближались две одинаковые фигуры. Он метнулся вправо, ага, вот она – «наблюдательная палата», надавил на двери – заперто.

Близнецы – в больничных пижамах, тапочки бесшумно ступают по кафельному полу, лица спокойные, отрешённые. Каким-то сдвигом сознания, самым краем, Дмитрий увидел… ощутил… понял – они уже не совсем одинаковые. Чем-то отличаются. Чем? Ну, ребята, как в бокс попадёте?

Один близнец нажал кнопку звонка. Дмитрий обругал себя за идиотизм – почему не заметил? В двери открылось зарешёченное окошко.

– Разрешите войти? – сказал один.

Или оба?

Дмитрий не сомневался – разрешат. Тяжёлая дверь распахнулась со скрежетом, близнецы вплыли в палату, а Дмитрий сунул под нос генералову бумагу попытавшемуся преградить путь медбрату. Или санитару, хрен их разберёт.

Кагэбэшника зафиксировали жёстко. Лежал, прихваченный к койке и за руки, и за ноги, и за талию. На лице – звериная злоба. Но – увидел близнецов, глаза вспыхнули.

– Ребята! – прохрипел задержанный. – Пришли! Не бросили! Ну, теперь мы этот курятник распотрошим! Всех уродов порежем. Ненавижу гадов, ненавижу! Плесень, черви, ничтожества, только жрать и еб…ться им…

Близнецы нависли над койкой и пристально глянули ему в глаза.

– Кто мы?

«Не беспомощно. Уверенно», – отметил Дмитрий.

Задержанный дёрнулся раз, другой, забился в судорогах, пытаясь высвободиться, коротко, страшно вскрикнул – и обмяк. По вискам его текли слёзы.

Двое синхронно развернулись.

– Стоять! – скомандовал Дмитрий.

Остановились.

– Вы что творите, уроды? Вы что с людьми делаете? Не выпущу, пока не расколетесь. Не забыли? Я вас «увидел», я один, сами признались!

– Не увидел. Сопоставил. Ошибка.

– А ну стоять, кому сказал!

Близнецы пошли прямо на Дмитрия. Он схватил обоих за предплечья и с воплем отдёрнул руки: правую ладонь обожгло лютым холодом, будто в жидкий азот окунул, а левую – как к раскалённому металлу приложил.

Двое обошли его невозмутимо, словно предмет мебели. Дмитрий подул на ладони. Будут ожоги, факт. «Если бы ты был холоден или горяч» – вспомнилось. О чём там говорил хрыч Георгий?

– Ты, эта, товарищ, – вдруг подал голос медбрат, – с задержанным уже всё? А то вон…

Дмитрий ещё раз глянул на кагэбэшника. Тот содрогался в рыданиях.

– Да. Спасибо.

Близнецов искать бесполезно. С их-то способностями. Дмитрий мрачно зашагал прочь. На солнце стало легче, даже боль отступила. Он присел на лавочку в больничном дворике, неловко достал папиросу, закурил. По больничному саду прогуливались пациенты, некоторые с родственниками. Осмотрел ладони. Красные, но, похоже, обойдёмся без волдырей. Докурил, потянулся. Дальше-то что? Увидел, убедился. Будто и так не догадывался. Выбирайся теперь отсюда – автобус раз в два часа, считай, за городом…