Исчадие ветров

Он же, дико расхохотавшись, устремился в атаку; его рука взлетела, чтобы разом покончить со мною. В последний миг я вскинул свое оружие, отбил обрушившийся на меня удар, а другой рукой накинул Нортану на шею цепь, словно удавку, и, закрутив петлю, подтянул его к себе.

Вот теперь я мог в полной мере воспользоваться своей силой. Покрепче перехватив цепь у самого горла Нортана, я повалил его на спину, прижал его правую руку к полу собственным топором и поспешно захватил ее второй петлей из той же цепи, после чего, продолжая душить свою жертву, поволок ее, прямо на животе, вверх по ступенькам.

Придушенно изрыгая брань и проклятия, Нортан ехал по ступеням. При этом он то и дело дергал связанной рукой, не оставлял попыток дотянуться до меня клювом топора. На середине лестницы я положил конец этим диверсиям — сел и взял его правую руку на болевой прием, обхватив ее ногами. Тогда он принялся тыкать вслепую левой рукой мне между ног, пытаясь ухватить хоть что-нибудь скрюченными пальцами. Я перехватил петли цепи левой рукой и правой топором плашмя ударил Нортана по локтю. Он взвыл, его рука резко дернулась и бессильно обвисла.

Я продолжал закручивать цепь, стягивая петлю, и видел, как лицо военачальника наливалось кровью и синело. В конце концов его правый кулак разжался. Топор выпал и с грохотом покатился по ступеням. Я чуть ослабил удавку и, наклонившись, посмотрел в налитые кровью глаза моего врага. Они все так же пылали открытой ненавистью.

Еще немного отпустив петлю, я поднял топор чуть ли не на вытянутую руку и громко спросил:

— Нортан, признаешь себя побежденным?

Сначала на его темном от прилившей крови лице появилось недоверие, а потом в глазах заплясали хитрые огоньки.

— Твоя взяла, землянин, — выдохнул он. — Кончай уж! — Было ясно: он убежден, что я не стану убивать его.

Стиснув зубы, я поднял топор еще выше.

Толпа хором ахнула, Нортан изменился в лице, в голове у меня беззвучно раздался отчаянный возглас Армандры: «Нет!» Я с силой опустил топор и рассек цепь, лежавшую кучкой возле самой головы Нортана, выбив яркий сноп искр из каменной ступеньки. А потом, под новый дружный вздох собравшихся, поднял Нортана за волосы, уперся ему в спину обеими ногами и сильно толкнул. Бесчувственное тело военачальника кубарем полетело по лестнице.

— Вот, — сказал я притихшему залу, дождавшись, пока Нортан с грохотом растянется ничком на каменном полу, — получите своего военачальника! — С этими словами я встал и, преодолев оставшиеся ступеньки, скрестил руки на груди и принял самую театральную позу, какую только смог придумать.

— Получите его, — повторил я. — Может быть, теперь, когда с него сбили спесь, он научится быть не только храбрым воином, но и хорошим гражданином. — Когда же из сотен глоток вырвался восторженный вопль, я негромко сказал Армандре: — Принцесса, а вдруг Нортан убил бы меня? Мне кажется, что требование рисковать жизнью ради какого-то варварского обычая вряд ли говорит о такой уж сильной привязанности!

Она облокотилась на меня; ее красивое лицо казалось бледным и осунувшимся; так можно было бы изобразить саму смерть.

— Неужели ты доверяешь своему другу Уайти меньше, чем я? — осведомилась она.

— Уайти? Ты хочешь сказать… — Я отыскал лицо Уайти в толпе у подножия возвышения. Он радостно улыбался; его густые брови были изогнуты крутой дугой — знак наилучшего расположения духа. — Но почему он… почему ты ничего не сказала мне?

— Мы опасались, что ты можешь расслабиться и утратить бдительность.

— Старина Уайти… — ухмыльнулся я.

— Он заслужил мою вечную благодарность, — кивнула она. — Но если бы ты погиб, я, возможно, приказала бы скинуть его с вершины плато!

Я надеялся, что теперь двери в покои Армандры откроются передо мною, но выяснилось, что я ошибался. Да, я получил звание ее избранника и право навещать ее в любое время, когда она бодрствует, и удостаиваться ее разговора, но что-то большее… даже и думать нечего. Мы не могли быть вместе, между нами просто не могло быть ничего, кроме невинного общения, покуда я не подтвержу свой статус еще раз в какой-нибудь серьезной стычке с настоящими врагами — Детьми Ветров. И чтобы полностью исключить для нас возможность остаться наедине (возможно, Армандра просто не была уверена, что сможет соблюсти древние обычаи народа Плато), она всегда пребывала в обществе Трейси или Унтавы.

Не я один страдал от сложившегося положения; выяснилось, что оно не по нраву и Джимми Франклину. Армандра узнала об этом, узнала и о том, что Трейси влюбилась в Джимми ничуть не меньше, чем он в нее, и предоставила им возможность видеться регулярно, хотя и не слишком подолгу. Но при этом она никогда не забывала позаботиться о том, чтобы в отсутствие Трейси с нею, для моральной поддержки, находилась Унтава.