Исчадие ветров

Это короткое слово, это имя, с болью вырвавшееся из его уст, передавало все терзания его души. Он покачнулся, как будто ноги отказывали ему. Кроу рванулся было вперед, но приостановился и быстро, решительным тоном заговорил:

— Анри, я представляю себе, что вы можете испытывать. Вы ощущаете себя величайшим предателем, какой когда-либо существовал, самим Иудой во плоти. Я хорошо вас понимаю, потому что и сам чувствовал себя точно так же. Выбросьте из головы. Забудьте. Вы не Иуда. Вы величайший герой Элизии!

— Что? — нахмурил брови де Мариньи. Он точно знал, что это ему не послышалось.

— Что? — растерянно повторила Морин. — Герой?

А Эксиор К’мул лишь улыбнулся.

— Анри, Морин, сейчас некогда объяснять, — сказал Кроу. — Вы ведь знаете, что вас преследовало и кто сейчас уже приближается к Хрустально-жемчужному дворцу. Быстрее поднимайтесь сюда! И вы тоже, Эксиор.

Они поспешили повиноваться; де Мариньи нетвердо держался на ногах, и Морин и Эксиор буквально втащили его по ступенькам.

— Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — сказал Кроу. — Так смотрите, потому что я должен бы многое вам сказать, а времени на это нет.

Он прикоснулся к хрустальному шару, и заволакивавшая его молочно-белая дымка тут же рассеялась.

Они смотрели на Элизию. На Элизию, обращенную в руины!

В пропитанных сыростью свинцовых небесах, где только что не было ничего и никого, теперь властвовала смерть. Повсюду кишели Гончие Тиндалоса, метавшиеся вокруг воздушных дворцов, высоких зданий и спускавшиеся даже почти до самой земли. Они походили на тучи мошки, окружающей стаю хищников — Тварей, возглавлявших всю эту процессию монстров, первым из которых был Ктулху, уже не спящий, а бодрствующий и полный сил, с глазами, сияющими зловещим алым светом — воплощенное запредельное зло. Рядом с ним, справа, бурлил за своим щитом из пузырей Йог-Сотот; он был почти невидим, если не считать мертвенного свечения пузырьков слизи, которая непрерывно истекала из него, как гной, а слева от Ктулху двигалась гротескная раздутая фигура Итаквы — Шагающего с Ветрами, в мгновение ока перенесшегося сюда с Бореи — чудовищно жестокого бога ледяных ветров, вечно гуляющих между мирами. А за ними еще и еще…

Они, казалось, не сами летели, а висели в воздухе, поддерживаемые несокрушимыми нитями сетей Атлач-Нача, которыми этот великий паук быстрее, чем мог уловить глаз, уже оплетал бурые небеса Элизии. Были тут и Йибб-Тстлл, и Бугг-Шаш, жавшиеся к своему сородичу и повелителю Йог-Сототу, и жаба-Цатхоггва полз, казалось бы, не спеша, но не отставая от тени Ктулху. Хастур, эфирный соперник повелителя Р’льеха, держался чуть поодаль от процессии, но двигался туда же, куда и все, и точно так же стремился отомстить. Посреди айсбергов Замерзшего моря, разбивая на ходу начавшие таять льды, плыл Дагон, сопровождаемый Матерью Гидрой и несколькими избранными представителями подвластных ему Глубинных.

По земле полз Шоггот, похожий на огромный ком туберкулезной мокроты, а еще ниже прокладывали дымящиеся тоннели Шудде-М’елл и его Подземные. И все они стремились к Ледяным странам, быстро приближались к огромному леднику, в котором находился древний дворец Ктханида.

И везде на своем пути каждый из них сеял разрушения: рушились наземь летающие острова, над городами вставало зарево пожаров, рвались ленты небесных дорог, золотые совсем недавно леса гибли в рокочущем огненном аду. Голубые воды тропических океанов чернели прямо на глазах, а неподвижные от века горы раскалывались и извергали огонь, дым и вонючий пепел…

— Герой? — вновь упавшим голосом сказал де Мариньи, отвернувшись от картин разрушения, быстро сменявших одна другую. — Все это можно с полным правом подписать моим именем… и вы называете меня героем?

— Друг мой, позвольте мне показать вам кое-что еще, — ответил Кроу, взяв его за руку. Он снова прикоснулся к шару, одним движением руки стер картины разрушения и вызвал вместо них нечто совсем другое.

В протянувшемся на многие мили коридоре, где хранились Часы Времени, оставшиеся немногочисленные люди и экзотические обитатели Элизии поспешно входили в оставшиеся устройства, и те, коротко мигнув, покидали эту плоскость бытия. В Долине снов последние многоножки-н’хлатхи забирались в «цистерны», являвшиеся их собственными Часами Времени, и тоже покидали Элизию. Вся раса переселялась, забирая с собой семена гигантских маков, которые предстояло посеять в новом месте их обитания. Высоко над Элизией, там, где бесновались Гончие Тиндалоса, серебряный шар — жилище Ардатхи Элла, в котором тот впервые прибыл в Элизию, — неторопливо таял, исчезая в призрачном разноцветном световом пятне. А в Садах Нимарраха Часы Времени, как пчелы, двигаясь, как единое существо, облепили целым роем похожий на гигантский бокал силуэт Великого Дерева. В следующий миг все они исчезли — и Великое Дерево вместе с ними. Лишь огромная яма, оставленная корнями, указывала, что оно прежде стояло здесь.