Исчезающая лестница

Он был все такой же вежливый, очаровательный и раскованный, все так же следил за речью. Но при этом смотрел на нее, и она видела на его лице то же зловеще-игривое выражение, что и у Дэвида. Да, Стиви действительно сделала то, о чем он говорил, хотя в действительности никогда не думала, что это до него дойдет. Сидевший перед ней сенатор – человек, хотевший стать президентом, – знал, что Стиви играла в игры с его избирательной кампанией. От этой мысли ей стало неуютно.

– То, что мне от тебя требуется, – продолжал он, – ты сделаешь с превеликим удовольствием. Здесь наши позиции не расходятся.

Он положил в рот еще одну пластинку картофеля, самолет на мгновение ухнул куда-то вниз, и Стиви схватилась за сиденье.

– Ты знакома с моим сыном Дэвидом, – сказал он, не обращая внимания на потерю высоты, – он твой друг. Я знаю, он о тебе очень высокого мнения. Знаю по той простой причине, что он о тебе ни разу ничего не сказал, даже когда я несколько раз его об этом просил. Мне хотелось узнать об этой его соседке, которая распутала дело и стояла с ним в тот момент, когда я приехал в школу ранним утром и еще никто не проснулся. Он не сказал мне ни слова. Из чего следует, что он не желает, чтобы ты имела ко мне хоть какое-то отношение. А раз так, то ты ему нравишься. Эта загадка не из категории сложных.

Стиви немного расслабилась, и на нее в этом холодном, странном самолете снизошло какое-то тепло. Дэвид выставил вперед щит. Она ему нравилась.

– Справиться с Дэвидом, – сказал он, положив пакетик чипсов на сиденье напротив, – бывает непросто. Ты хоть представляешь, сколько школ он поменял?

Сенатор покачал головой с таким видом, будто она ему ответила.

– Кажется, шесть… Или семь? У него очень странная манера выражать отвращение к тому или иному месту. Когда ему там больше не нравится, все идет наперекосяк. Мне хотелось бы, чтобы так больше не было. Он заканчивает школу. Учится в выпускном классе. Ему просто необходимо продержаться до июня. В Эллингэмской академии дела у него наладились, но, когда ты уехала, опять пошли неприятности. Дэвид пропускает занятия. Ведет себя отвратительно. Пройдет совсем немного времени, и у школы не останется другого выхода, кроме как его выгнать. Я думаю, если ты вернешься в Эллингэмскую академию, он угомонится. Поэтому и везу тебя. Ты возвращаешься туда, где тебе жуть как хочется быть, и перед тобой стоит очень простая задача – сделать так, чтобы там остался и Дэвид.

– И что, по-вашему, я должна для этого сделать? – спросила Стиви.

– Мне кажется, ему нравится, когда ты там. Твое присутствие, похоже, его ободряет. Я никоим образом не говорю, что ты должна делать какие-то вещи… личного характера. Это совершенно не мое дело, и предполагать что-то подобное с моей стороны во всех отношениях было бы неуместно. Просто я думаю, что он считает тебя другом, и, если ты вернешься в школу, ему тоже захочется там остаться. Вот и все.

– А если я не захочу с ним говорить?

– Любезно поговорить с человеком, тем более немного, не составляет особого труда. Ты будешь в школе до тех пор, пока там будет оставаться Дэвид. Я за этим прослежу. А если у тебя в плане такой договоренности есть какие-то проблемы, я могу развернуть самолет и доставить тебя прямиком обратно домой. Это несложно. Так что подумай.

Я могу развернуть самолет. Это говорил отец, но при этом обладающий истинной властью. Эдвард Кинг это знал. Стиви умолкла, глядя, как на земле сквозь лоскутное одеяло облаков пробиваются огоньки. Она чувствовала очертания предмета в рюкзаке – единственного ценного и незаменимого. Жестяной баночки из-под чая. Ее путеводной нити. Еще совсем недавно она так мечтала расследовать это дело, и вот теперь ей для этого представилась реальная возможность. Она обладала тем, чем больше не обладал никто. Это был ее шанс.

Стиви какое-то время молчала, чувствуя тянувший от иллюминатора холод, глядя на собственное отражение, на торчавшие короткие белокурые волосы. Кем она была? И кем могла стать?

– Что скажешь, Стиви? – спросил Эдвард Кинг. – Мы договорились?

– Да, – ответила она, – договорились.

Глава 4

Порой, в моменты смущения или скуки, Стиви Белл воскрешала перед своим мысленным взором сцены из знаменитых криминальных романов или шоу. Сидя в другом внедорожнике, катившем из Берлингтона в Эллингэмскую академию по горной, тянувшейся среди скал дороге 1-89, она решила прокрутить в голове начало «Десяти негритят», которых многие считают не только лучшим произведением Агаты Кристи, но и, пожалуй, самым идеальным детективным романом всех времен и народов. Десять человек, незнакомых друг с другом, отправляются на небольшой частный островок, добраться до которого можно только на небольшом катере. Всех их туда под разными предлогами пригласил человек, которого никто из них не может вспомнить. Каждый поехал, получив хорошее предложение. Вскоре по прибытии они понимают, что во всех этих историях концы с концами не сходятся, и тогда… и тогда начинают умирать.