Исчезающая лестница

– Лидирующая компания во всей стране. Частная, поэтому даже лучше секретной службы. Я сам пользуюсь ее услугами. И нанял ее, чтобы реализовать в Эллингэмской академии меры по обеспечению безопасности. Мне всегда казалось, что к этому вопросу нужно было подойти серьезнее, и после недавних событий я сумел убедить руководство школы разрешить мне установить там систему видеонаблюдения и контроля.

Родители Стиви просматривали папки, от изумления не в состоянии промолвить ни слова.

– Да, я это сделал, – продолжал Эдвард Кинг, – потому что Эллингэмская академия – место особенное. Там культивируют индивидуальный талант. То, что они делают для таких, как Стиви и мой сын… Я искренне верю в эту миссию. Альберт Эллингэм был великим человеком, истинным американским новатором. А сегодня в его школе готовят новых американских новаторов. Прошу вас, пожалуйста. Мне кажется, Стиви надо вернуться. В школе теперь безопаснее.

– Но та девочка… – произнесла мама, – и все, что там произошло…

– Элемент, – сказал Эдвард Кинг и покачал головой, – хотите я скажу, что об этом думаю?

Ее родители этого хотели всегда, но Стиви в подобном желании присоединилась к ним впервые.

– Я думаю, что все произошедшее – несчастный случай. Эти двое студентов, похоже, не справились с делом, и Хейз погиб. Думаю, что ваша дочь обо всем догадалась. А та девочка запаниковала и убежала. Ее найдут.

– Школе надо было проявлять больше бдительности, – сказал отец Стиви.

– А вот здесь я позволю себе с вами не согласиться, – возразил своим приятным голосом, будто на дебатах, Эдвард Кинг и откинулся на диван. – Я школу не обвиняю. Потому что очень верю в личную ответственность. Все эти вещества в академии были под замком. Видите ли, ее студенты достаточно взрослые и не настолько глупы, чтобы забираться в закрытое хранилище и воровать химикаты. Личная ответственность.

Во время выступлений это была одна из излюбленных тем Эдварда Кинга: ВОЗВРАТ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Для него самого это ровным счетом ничего не значило, но слоган публике нравился. Стиви увидела, что знакомое слово родителей убаюкало.

– Моему сыну 7 декабря исполнится восемнадцать лет. Я с трудом в это верю. Но он – взрослый человек. И недосмотр школы здесь ни при чем. Если бы это случилось с ним… не дай бог, конечно, не дай бог, чтобы это случилось с ним или со Стиви, но… если бы это случилось с ним, я бы сказал точно то же самое.

Слова лились из него медоточивым ядом: такие идеальные, такие милые и совсем не те, что нужно. Все перепуталось и смешалось. Реальность нуждалась в перезагрузке.

Он подождал, пока все в комнате с ним не согласились. Стиви увидела, что его тактика сработала, и поняла, что ей представилась возможность.

– Я приехал предложить отвезти Стиви, – продолжал Эдвард Кинг, немного помолчав, – вот как остро я это воспринимаю. На улице стоит мой внедорожник, туда можно загрузить кучу сумок, а в аэропорту ждет самолет. Частный рейс. Лучше и желать нечего.

Что вы делаете, когда дьявол является к вам в гостиную и предлагает все, чего душа пожелает?

– Но почему? – бесцветным голосом спросила Стиви.

Это были первые произнесенные ею слова.

– Потому что так будет правильно, – ответил Эдвард Кинг.

По всей видимости, это была первая прямая ложь, которую он произнес в этой комнате, – первая и самая впечатляющая. К тому же эта ложь прозвучала ясно и убедительно в ушах родителей, которые действительно видели в Эдварде Кинге знаменосца, поднявшего на щит некую великую, настоящую американскую истину, которую можно было купить, подержать в руках и оставить себе. Эдвард Кинг пришел сюда, чтобы совершить Правильный Поступок, и хотел реализовать свой замысел в самолете, ниспосланном ему самим Богом.

– Кроме того, я, конечно же, хочу отблагодарить двух человек, так много для меня сделавших, – сказал он, показывая на родителей Стиви. – Вы заведуете здесь моим офисом. Я ваш должник. Поэтому…

Он повернулся к девушке и спросил:

– Ну, что скажешь?

14 апреля 1936 года, 2 часа дня

Когда Фрэнсис Крейн было восемь лет, отец взял ее в поездку на уничтоженную взрывом мельницу. Они бродили среди устоявшего каркаса здания с обрушившимся потолком, обнажавшим наверху небо. Стены покрывали подпалины. Многие машины сгорели, где-то даже расплавились, отдельные механизмы висели на проводах. Слова «МУКА КРЕЙН» на стене едва проглядывались.

– Все это, Фрэнсис, – сказал отец, – от муки. От самой обыкновенной муки.

Вот когда Фрэнки узнала о том, что этот продукт так легко воспламеняется. С помощью такого безобидного, домашнего вещества в стене можно было пробить дыру. Сколько энергии в столь благодатном продукте!