Исчезающие девушки

Увидев его машину, такую знакомую, практически часть его, перед моими глазами, как взрыв, тут же возникла вспышка из прошлого: запотевшее лобовое стекло, капли дождя на нем и тепло тел. Виноватое лицо Паркера и холодные безжалостные глаза Дары, злорадствующие, как глаза незнакомки.

— Нет, не надо, — я поспешно отказываюсь.

— Уверена? — он открывает дверцу машины со стороны руля.

— Я взяла машину Дары, — быстро говорю я, слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю обдумать их.

— Да? — Паркер выглядит удивленным.

Я очень рада, что на парковке полно машин, и меня трудно уличить во лжи.

— Ну, тогда ладно. Значит… до завтра.

— Ага, — соглашаюсь я, желая отогнать прочь видение той ночи и того чувства, когда я поняла то, что в глубине души и так знала — всё изменилось, и отношения между нами тремя никогда больше не будут прежними.

— Увидимся.

Я уже начала шагать прочь, специально медля, чтобы Паркер не увидел, что я направляюсь к автобусной остановке, когда он вдруг меня окликнул.

— Слушай, — говорит он в спешке. — Этим вечером будет вечеринка в «Дринке». Ты должна прийти. Всё будет очень по-тихому, — продолжает он. — Всего людей двадцать. Но если хочешь, приводи с собой кого-нибудь.

Последние слова он произносит веселым голосом, но пытается это скрыть. Интересно, намекает ли он на то, чтобы я привела с собой Дару. А затем во мне проснулась злость к самой себе за эту мысль. Между нами не было никакой неловкости, пока они двое не замутили друг с другом.

Еще одна вещь, разрушенная Дарой, потому что ей это нравилось, потому что у нее появилась какая-то жажда, какое-то влечение, какой-то заскок.

— Он чертовски сексуальный — сказала она как-то утром ни с того ни с сего, когда мы шагали по улице по направлению парка Аппер Рич посмотреть на финальную игру Фризби.

— Ты когда-нибудь замечала, что он настолько сексуально привлекателен? — спросила она, когда мы наблюдали, как он бежал по игровому полю с вытянутой рукой, преследуя ярко-красный летающий диск — мальчик, которого я знала всю жизнь, преобразовался в одно мгновение после слов Дары.

Я помню, как посмотрела на неё и подумала, что она выглядит для меня незнакомкой со своими волосами (тогда они были фиолетового оттенка) и толстым слоем тёмных теней на веках, красными губами, визуально увеличенными с помощью карандаша, длинными ногами в коротеньких шортах. Как могла моя Дара, Маленький Птенчик, Носик, любившая обнимать меня за плечи и стоять на моих стопах, как могла она превратиться в кого-то, кто использовал такие слова как «сексуально привлекателен», в кого-то, кого я едва знала, кого я боялась.

— Всё будет как в старые добрые времена, — говорит Паркер, и я чувствую сильную боль в груди, вызванную желанием вернуть нечто давно утраченное.

Но все знают, что нельзя вернуть прошлое.

— Ага, я подумаю. А потом дам тебе знать, — вру я.

Я наблюдаю за тем, как он садиться в свою машину и отъезжает, машу ему рукой, широко улыбаюсь, щурясь от солнца, и делаю вид, будто ищу ключи в сумке. Затем иду к автобусной остановке.

9 февраля. Ники

РАНЕЕ

— Ау, — я открываю свои глаза, бешено моргая.

Лицо Дары, с этого угла, выглядит таким же большим, как луна, если бы она была окрашена безумными цветами: угольно-черные тени на веках, серебряная подводка, и большой красный рот, как мазок горячей лавы.

— Перестань в меня тыкать!

— А ты перестань двигаться. Закрой глаза.

Она хватает меня за подбородок и нежно дует на мои веки. Ее дыхание пахнет ванильной водкой.

— Вот, всё готово. Видишь? — я встаю с унитаза, куда она меня усадила, и становлюсь рядом с ней у зеркала. — Сейчас мы выглядим, как близнецы, — весело говорит она, положив голову мне на плечо.

— Я похожа на трансвестита.

Я уже жалею, что согласилась на то, чтобы Дара накрасила меня. Обычно, я использую гигиеническую помаду и тушь — и то, это только для особых случаев. Забавно, но мы с Дарой на самом деле похожи, по большей части, но всё же, по всем параметрам она изысканней меня, лучше сложена и симпатичней, а я — несуразная и обыкновенная. У нас обеих шоколадного цвета волосы, хотя она сейчас временно покрашена в чёрный («чёрная Клеопатра», как она называет этот цвет). А до этого был образ платиновой блондинки, она красилась в рыжий и даже, хоть и на очень короткое время, в фиолетовый оттенок. У нас обеих одинаковые светло-карие глаза. У нас обеих одинаковый нос, хотя мой чуть-чуть искривлён, так как Паркер нечаянно попал в меня мячом для игры в софтбол в третьем классе. Вообще-то, я выше Дары, хоть этого и не видно — теперь она носит ботинки на огромнейшей платформе и полупрозрачное платье, которое едва прикрывает нижнее бельё, плюс колготки в чёрно-белую полоску, в которых любой другой выглядел бы по-идиотски. Между тем, я одета так, как всегда одеваюсь на бал в День Основателей: майка и узкие джинсы, плюс удобные ботинки.