Исчезающий город

Кабинет пастора Мунн был одним из самых больших помещений в церкви, за исключением зала для собраний. Дэррил был там лишь однажды во время инструктажа для церковных волонтеров. Они сидели в переднем ряду кресел, а пастор при этом даже не присутствовала. Теперь его провели мимо кресел к столу устрашающих размеров из переработанной дубовой древесины. Он с восхищением рассматривал украшения на стенах: оригинальные концептуальные эскизы для витражей и заключенную в раму вышивку, заполнявшую почти весь периметр кабинета, со словами «РАДОСТНО ОН ПОГЛОЩАЕТ!», выполненными старомодным шрифтом.

Пастор сидела за столом. Огромная квадратная желтая шляпа скрывала бо́льшую часть ее лица, но на ней была повседневная одежда вместо мантии, которую она носила на службах.

– Дэррил, – начала она тем же теплым голосом, которым произносила проповеди. Голосом, от которого проповеди казались адресованными каждому члену собрания в отдельности, а не всем им вместе. – Нам не так часто удается поговорить друг с другом, верно?

– Да, пастор.

– Ты занят. Я занята. Мы оба так любим свою работу на благо церкви. Мы иногда забываем о людях, делающих церковь такой, какова она есть. Спасибо, что пришел поговорить.

– Мы это ценим, – произнес Гордон. Он стоял за спиной пастора. Улыбка его не изменилась с того момента, когда он подошел к Дэррилу в зале.

– Не за что, – ответил Дэррил. – Просто хочу сказать, как много все это для меня значит. В том смысле, что последователи – это моя семья. – Он умолк.

Пастор Мунн смотрела прямо на него, но как бы и вдаль, опережая мысли.

– Еще хочу сказать, – продолжил он, – спасибо за… ну, не знаю за что.

Пастор улыбнулась, но не заученной церковной улыбкой, а ровной, естественной. Она сняла шляпу и подала ее Гордону, который аккуратно повесил ее на вбитый в стену крючок.

– Необязательно благодарить за что-то, – сказала она. – Мне нравится иногда справляться о людях. Убедиться, что их путь с Улыбающимся Богом гладок и полон счастья.

– Она хочет справиться о тебе, – добавил Гордон.

– Ты – яркий пример доброты и энергии, которые нам нравится видеть в церкви, Дэррил, однако я надеюсь, что вера твоя остается столь же твердой, как в тот час, когда я впервые приветствовала тебя как официального члена сообщества. Ты помнишь тот день?

Он помнил. Ему было десять лет. Родители его были еще живы, но они часто отсутствовали. Сами они редко ходили в церковь, используя последователей и различные занятия у них в качестве своего рода нянек для Дэррила. Именно в классе для юношества он познакомился со Стефани. Они стали лучшими друзьями. Она и ее семья были ярыми приверженцами веры, тогда как Дэррилу просто очень нужно было пристанище, пока его родителей не было дома, что случалось довольно часто.

Стефани пробудила у Дэррила интерес к самой вере, ко всем милостям Улыбающегося Бога и к тому, как Он мог поглотить всю боль в твоей жизни. Это была дивная история, особенно когда тебе ее рассказывал тот, кому ты веришь и кого любишь. Рассказ никогда не существует сам по себе, но присутствует в контексте рассказчика.

Раз в год церковь устраивает Молодежный отбор, во время которого дети могут по своему выбору стать полноправными членами церкви. Стефани убедила Дэррила вместе с ней вступить в члены церкви. Он помнил похожую на коробку желтую шляпу пастора Мунн и ее развевающуюся мантию. Он помнил ее устремленные вдаль глаза, когда она помахала кулаком у него надо лбом. Он помнил, как все последователи пели известный гимн:

Приведите детей,
Отберите детей,
Проведите их к священным Зубам,
Отберите их,
Поглотив, очистите помыслы их.
Ооо, ооо,
Приведите детей.

– Я хорошо его помню, пастор Мунн.

– Чудесно. Но я обеспокоена, – произнесла пастор, нахмурившись, чтобы продемонстрировать свое беспокойство. – Мы все обеспокоены. Обеспокоены тем, с добрыми ли людьми ты водишь дружбу. Тем, добрые ли дела ты творишь.

– Это нас беспокоит, – добавил Гордон.

Сначала Дэррил ничего не ответил. Он был не уверен, как много они знают. Встревожены ли они тем, что ученый появился в церкви и осматривал ее? Знают ли они, что он и ученый встречаются (или что там они делают без навешивания ярлыков)? Знают ли они, что он сделал после того, как провел время с Ниланджаной?

Какая-то потаенная, детская область его сознания твердила, что они знают все, но он был достаточно взрослым человеком и понимал, что если Улыбающийся Бог и мог заглянуть к нему в душу, то пастор и Гордон были такими же людьми, как он сам.

– Прошу прощения, что доставил вам беспокойство, – осторожно начал он. – Я совершенно не хочу никого беспокоить. Если бы вы мне подсказали, что в моем поведении создает проблему, я смог бы его изменить.

Пастор Мунн посмотрела на него, наклонив голову. Гордон, видя это, тоже наклонил голову, но, едва он успел это сделать, пастор уже снова держала ее прямо, и он торопливо последовал ее примеру.