Исчезание

Если бы существовал словарь диких наречий, в нем сохранились бы явные следы более древнего языка, на котором некогда говорил просвещенный народ; и если бы мы, исследуя такой словарь, никаких следов не обнаружили, то это бы означало лишь то, что в результате вырождения исчезли и эти последние останки.

Де Местр «Санкт-Петербургские вечера» (цит. по: Флобер «Черновики Бувара»; цит по кн. Женевьев Болем)

У папуасов язык очень беден; каждое племя имеет свое наречие, но его словарь беспрестанно обедняется, ибо после смерти каждого члена племени в знак траура изымают несколько слов.

Э. Барон «География» (цит. по: Ролан Барт «Критика и Истина»)

Лишь в тишине закона взрываются великие действия.

Маркиз де Сад

Even for a world, we will not waste a vowel.

Англо-индийская пословица

Заключение пересказчика

Рассказ Перека (мы имеем в виду французский текст) весьма специфичен: заметим и затрудненный синтаксис, и неравные права различных частей речи, ― и смещение (перетекание или даже утекание) смысла, где лексическая неурядица временами кажется нелепицей и превращается в истинный вербальный абсурд. Мы не раз сталкиваемся с непривычными лексемами и выражениями (гапакс), с дефектным написанием (какаграфия) и явным небрежением элементарными грамматическими правилами (аграматизм). В тексте встречаются «фиктивные» лексемы (к примеру, среди названий глухих селений и захиревших деревушек, забытых Всевышним дыр, в чьем наличии не уверены даже сами местные жители). Текст пестрит диалектизмами и цитатами из чужих наречий: взять, например, напичканную итальянскими репликами сцену падения в театре, сравнимую с классическими литературными падениями (Шалтай-Бултыхай шлепается с плетня, Тим Финнеган сваливается с лестницы, а Салли Мара тюкается с табуретки…). А если еще учесть частые и велеречивые перифразы…

Сей витиеватый (термин «вычурный» кажется нам чересчур сильным), слегка искусственный (не в смысле неестественный, а в смысле непривычный) стиль, разумеется, не случаен: чествуемый в P.S. «Диктат» затрудняет написание текста и вынуждает нарушать принятые литературные узусы и кутюмы ради примата приема.

Следуя духу «Диктата», мы решили при пересказе принять на себя бремя жестких правил (даже если русская и французская структуры (как, кстати, и культуры) различаются и масштабами ига, и степенью вызванных им страданий) и всячески их блюсти. В сем стремлении, учитывая смену языка (а также присущей ему диктатуры), мы были вынуждены изменить некие параметры, сменить регистр или, выражаясь иначе, сдвинуть рамки правила, причем ничуть их не смягчая. Duralex, sedlex, вздыхали мы не раз, и все же сдвигали. Менялись числа, а с ними и сама структура текста; так, например, была изменена разбивка текста на части и главы, так, были искажены некие статистические данные. Версия, переведенная или, правильнее сказать, пересказанная на русский язык, есть не слепая калька, а аутентичный вариант с предвиденными смещениями.