Исчезновение

  Глядя на него, я осознавал свое собственное будущее.

  В последний его визит мы уже не гуляли по улицам Френчтауна. Прохладными вечерами мы сидели на нашем крыльце, одевшись в толстые свитеры, попивая пиво, иногда ни о чем не говоря – просто молча общаясь. Я обратил внимание на иронию, заключавшуюся в том, что исчезновение заставило его блуждать где-то далеко, в то время как я должен был прятаться здесь во Френчтауне.

  - Почему ты остался здесь, Пол? - спросил он.

  Не было ясно?

  - Потому что здесь, во Френчтауне, дядя, у меня есть некоторый контроль над непредсказуемым исчезновением. Здесь я себя чувствую в безопасности. Если я случайно почувствовал, что неожиданно нагрянет исчезновение, то, как правило, я недалеко от дома, - и далее добавил. – В общем-то, исчезновение сделало меня писателем. Мне всегда хотелось увидеть мир, я завидовал вам и вашему бродяжничеству, но я обнаружил, что мне не надо уезжать из Френчтауна, чтобы писать. Я мечтал об известности и благосостоянии, о том, чтобы толпа приветствовала меня, когда мой поезд будет въезжать в большие города, и красивые женщины будут бросаться на меня. Но я понял, что писать – это замечательно само по себе, и что известность не имеет никакого отношения к ликующей толпе на перроне и к преследованиям поклонниц… - и сделал паузу. – А вы, дядя, тоже к чему-нибудь пришли, как и я здесь?

  - У меня, Пол, все совсем по-другому, потому что исчезновение принесло мне совсем иной опыт. Это было…

  На противоположной стороне улицы в церкви репетировал хор, что вечером было вполне обычно. Слабые голоса переливались в огромный смысл.

  - Что это было? - спросил я, мой голос мерк в тишине, в предчувствии последней возможности говорить о деталях исчезновения.

  - В те дни, исчезновение износило меня, когда в былые времена оно увлекало меня: я давал команду своему телу, мог управлять своими ощущениями, совершать поступки, не свойственные моему характеру и природе. Могли свершиться самые необузданные желания. Меня сводили с ума открывающиеся возможности. И, более того, я стремился ими воспользоваться. И иногда я этим пользовался – в магазинах… однажды, в темноте, ночью. Я разбивал окно и врывался в магазин, или просто входил туда раньше, чем его хозяин уходил и закрывал за собой дверь. Я видел, где он прячет деньги, если он не уносил их с собой в банк на ночной депозит. Мне уже были известны все потайные места, куда бы он мог их спрятать – куда-нибудь в коробки от сигарет или за бутылки на полке, под вкладыш выдвижного ящика. И однажды ночью я ограбил десять магазинов маленького городка в Огайо. Не знаю, что на меня тогда напало – какая страсть? Уже позже, сидя у себя в комнате, я подсчитывал деньги. Почти двенадцать тысяч долларов в мелких купюрах. Считая деньги, я смеялся, в то время как жар исчезновения был все еще со мной. Но на следующее утро я в панике посмотрел на все эти деньги и отнес их обратно, в некоторых магазинах положив их на место. Это грех, Пол - то, как я брал деньги, и как это меня веселило. Мне нужно было вернуть их обратно. Возможно, это и есть реальная цена исчезновения. Оно не годится для удовольствия.

  Я продолжал молчать, слушая его, я был поражен. Он говорил настолько искренне, и я боялся, что он может остановиться, если как-то я это прокомментирую.

  - И женщины. С ними оказалось еще хуже, чем я мог предположить. Я никогда не был бабником, я чувствовал себя с ними неуклюже и застенчиво. Я не мог смотреть им в глаза. Исчезновение ни разу не помогло. Оно помогало лишь подглядывать за ними или просто близко подойти за мгновение до того, как они почувствуют меня. Однажды ночью, в одной из гостиниц Северной Дакоты я блуждал по коридорам где-то после полуночи. Мне очень хотелось женщину. Исчезновение не заставило себя долго ждать. Я нашел не запертую на ключ дверь и увидел женщину, снявшую на ночь комнату. Она была молодой и красивой. Я проскользнул в ее комнату, найдя ее спящей в нижнем белье без одеяла. Ночь была теплой. Я остановился возле ее кровати, подошел ближе, чтобы нежно и легко коснуться плеча. Она застонала, заворочалась во сне, зашевелилась, что еще сильнее разожгло мои чувства. Я начал гладить ее. Понимаешь, Пол, о чем я говорю? Я гладил ее. Ее глаза открылись, и я убрал руку. Она закричала. Никогда раньше я не слышал такого крика, такого ужаса в голосе. Она закричала снова и снова. Она смотрела на меня. Не на меня, а на место, где я стоял. Она почувствовала меня, ощутила. А я был почти растоптан. Я отскочил к стене. Она долго не прекращала безутешно кричать, и я мог остаться там и смотреть на нее. А она все кричала, повторяя: «Что-то коснулось меня…, что-то коснулось меня…» Стоя на коленях в углу в комнаты я осознавал, что со мной сделало исчезновение. Я стал монстром.

  Но мне уже это было известно.

  Со мной стало то же самое.