Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

– А вдруг он был садист? Ведь Елизавета ничего не могла поделать, даже если бы захотела. Впрочем, вряд ли она хотела. Она только что произвела на свет наследника английского престола и была готова дать жизнь второму. У нее просто не было свободного времени на серьезные интриги, особенно такие, которые могли закончиться для нее плачевно.

– Нет, Генрих не был садистом, – печально произнес молодой Кэррэдайн, словно сожалея, что приходится признать отсутствие у Генриха хотя бы этого порока. – Скорее наоборот. Он вовсе не получал удовольствия от убийства. Он должен был привыкнуть к мысли об убийстве, облачить его в законное одеяние. Если вы считаете, что Генрих наслаждался, в постели описывая Елизавете, что сотворил с ее братьями, то вы заблуждаетесь…

– Возможно, – согласился Грант и примолк, продолжая размышлять о Генрихе. – Сейчас я подбирал для Генриха подходящее определение, – проговорил он наконец. – Ничтожный. Да, да. Он был ничтожеством. Все его поступки – поступки ничтожества.

– Точно. И даже волосы у него были тоненькие и редкие.

– Я не имел в виду его внешность.

– Знаю.

– Пожалуй, все, что он делал, оказывалось жалким. Если поразмыслить, «вилка Мортона» – самый убогий способ получать доход. Но дело не только в его скаредности. Все в нем убого, правда?

– Да. Доктору Гэйрднеру в случае с Генрихом не составило бы никакого труда увязать поступки персонажа с его характером. Кстати, как продвигается знакомство с книгой?

– На редкость занимательное чтиво! Только порой мне кажется, что почтенный доктор мог бы зарабатывать себе на жизнь как преступник.

– Что, надувает читателя?

– Напротив, не надувает. Честен, как бойскаут. Просто, сказав «Б», не может додуматься до «В».

– Продолжайте…

– От «А» к «Б» логически перейти может любой – даже ребенок. И большинство взрослых могут продолжить связь от «Б» к «В». Большинство, но не все. Например, многие преступники. Вы мне не поверите – это такое разочарование после популярного представления о преступнике как о незаурядной и хитроумной личности, – но преступный ум в принципе прост. Даже не представляете насколько! Надо поработать с преступниками, чтобы убедиться в отсутствии у большинства из них способности логически мыслить. Они подходят к «Б», но сделать скачок дальше к «В» не могут… Они совместят две совершенно несовместимые вещи, и никаких вопросов или сомнений у них не возникнет. Вы не убедите их, что и то и другое вместе невозможно, как не убедите человека, лишенного вкуса, что прибитая фанера не может служить достойной заменой балок эпохи Тюдоров. Кстати, вы начали писать книгу?

– Ну… только приступил. Во всяком случае, я уже знаю, какой она должна быть. Я имею в виду форму. Надеюсь, вы не станете возражать…

– А почему я должен возражать?

– Я хочу написать ее, изложив по порядку, как все случилось в действительности… Как я пришел сюда и как по чистой случайности мы занялись Ричардом, даже не предполагая, куда это нас заведет. Как мы придерживались только реальных фактов, не обращая внимания на то, что кто-то сочинял задним числом, и как мы искали нарушения в цепи событий, которые навели бы нас на след истины, словно пузырьки воздуха, поднимающиеся на поверхность от ныряльщика, и все такое…

– Отличный замысел.

– Правда?

– Конечно.

– Тогда все в порядке. Спасибо. В качестве гарнира я приведу кое-какие исследования о Генрихе. Хотел бы я сравнить жизнеописания Генриха и Ричарда на основе их подлинных дел, чтобы люди сами могли прочесть и сопоставить их. Знаете ли вы, что это Генрих учредил Звездную палату?

– Неужели? Я и позабыл об этом. «Мортонова вилка» и Звездная палата… Классические примеры финансового вымогательства и судебного произвола. Вам не составит труда изобразить две совершенно разных личности. «Вилка Мортона» и Звездная палата у Генриха лежат на разных чашах весов с введенными Ричардом правами на освобождение под залог и гарантиями против оказания давления на присяжных.

– Так это дело парламента при Ричарде? Боже, сколько же мне предстоит прочесть! Атланта уже не разговаривает со мной. А вас она просто возненавидела. Говорит, что от меня для девушки столько же пользы, как от прошлогоднего журнала мод. Но, честное слово, мистер Грант, это самое увлекательное событие в моей жизни. Точнее, самое важное. Увлекательнее Атланты ничего быть не может. В ней вся моя радость. Но ни один из нас двоих как будто тут не важен… Вы меня понимаете?

– Прекрасно понимаю. Наконец-то вы нашли нечто такое, чем стоит заняться.

– Вот именно. Я нашел нечто такое, чем стоит заняться. Это замечательно. Для меня. Малыша миссис Кэррэдайн. Я приехал сюда, чтобы не расставаться с Атлантой, под предлогом научных исследований, которые мне даром не нужны, разве лишь для того, чтобы утихомирить родителя, и вдруг нашел миссию. Вас это не приводит в трепет? – Он испытующе посмотрел на Гранта. – Вы совершенно уверены, мистер Грант, что не хотите написать эту книгу сами?

– Я никогда не буду писать книг, – отрезал Грант. – Даже таких, как «Двадцать лет в Скотленд-Ярде».

– Как? Вы против мемуаров?