Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Сегодня вечером на закате я зажгу свой костер на самом высоком склоне самой высокой горы в Европе. Махмуд не знает этого. Он думает, что мы летим в Афины. Но он был со мной столько долгих лет, и он будет очень несчастен без меня. Поэтому я беру его с собой.

Прощайте, дорогой мистер Грант. Мне жаль, что человек Вашего интеллекта тратит свой талант в этой глупой организации на Набережной. Это было очень ловко с Вашей стороны – обнаружить, что Шарль Мартин был не Шарль Мартин, а некто, кого звали Кенрик, и я поздравляю Вас. Но у Вас не хватило ума обнаружить, что я – тот человек, который убил его.

Пожалуйста, примите это письмо как знак моего уважения и pour prendre congé[78]. Миссис Лукас отправит его в пятницу утром.

X. К. Херон Ллойд

Грант обнаружил, что миссис Тинкер ввела в комнату Теда Каллена и что она, должно быть, входила и раньше, потому что на столе у него лежал конверт из Ярда.

– Ну? – спросил Тед. Лицо его по-прежнему пылало от гнева. – Что теперь будем делать?

Грант пододвинул к нему письмо Ллойда.

– Что это?

– Читайте.

Тед взял листочки, всем своим видом выражая подозрительное к ним отношение, поискал подпись и погрузился в чтение. Грант засунул большой палец в конверт, присланный Картрайтом, и надорвал его.

Когда Тед кончил читать, он поднял глаза и уставился на Гранта, пребывая как бы в шоке. Когда он наконец смог заговорить, он произнес только:

– Мне кажется, я весь вымазан грязью.

– Да. Отвратительная штука.

– Тщеславие.

– Да.

– Так это тот рухнувший самолет, о котором писали вчера в вечерних газетах. Рухнул и сгорел на склонах Монблана.

– Да.

– Значит, в конце концов он бы все-таки улизнул.

– Нет.

– Не улизнул? Он же все предусмотрел, так ведь?

– Они никогда не могут все предусмотреть.

– Кто – они?

– Убийцы. Ллойд забыл о такой очевидной вещи, как отпечатки пальцев.

– Вы что, хотите сказать, что он все это делал без перчаток? Никогда не поверю!

– Конечно в перчатках. На вещах, которых он касался в купе, не было найдено ни одного его отпечатка. Только он забыл, что в купе были вещи, которые он держал в руках раньше.

– Какие?

– Документы Шарля Мартина, Евангелие и французский роман. – Грант постучал пальцами по конверту, лежавшему на столе. – Они сплошь покрыты отпечатками пальцев Ллойда. Они никогда не могут предусмотреть всего.

Глава пятнадцатая

– Вы выглядите прямо как жених, – радостно улыбаясь, заявил Уильямс утром в понедельник, тряся руку Гранта.

– Ну тогда, наверное, мне стоит поторопиться, чтобы меня обсыпали рисом. Как поживает сегодня ревматизм старика?

– О, кажется, отлично.

– Что он курит? Трубку? Или сигареты?

– Трубку.

– Тогда я лучше пойду к нему, пока барометр стоит на «ясно».

В коридоре он столкнулся с Тедом Ханной. Они поздоровались, и Ханна спросил:

– Где это вы напоролись на Арчи Брауна?

– Он пишет эпическую поэму на гэльском в отеле неподалеку от того места, где я жил. И его «вороны», кстати, это иностранные рыбачьи лодки.

– Да-а? – протянул Ханна, проникаясь интересом к теме. – Откуда вы знаете?

– Они столкнулись на одной вечеринке. Знаете, старое как мир «хочешь-сигарету-нет-нет-держи-ка».

– И конечно, это были не сигареты?

– Естественно. Я залез к нему в карман во время одного тура большой цепочки, а во время следующего положил все обратно.

– Не хотите ли вы сказать, что участвовали в деревенских танцах?

– Вы удивитесь, если я расскажу, что я делал. Я и сам немного удивлен.

– Отпуск пошел вам на пользу, – сказал Ханна. – Никогда не видел, чтобы вы так сияли. Ну просто слышно, как вы мурлычете.

– Как говорят далеко на севере, сам король мне не брат, – ответил Грант. И так он себя и чувствовал.

Он был счастлив не потому, что написал отчет, который собирался вручить Брюсу, и даже не потому, что снова чувствовал себя совершенно здоровым; он был счастлив от того, что юный Каллен сказал ему этим утром в аэропорту.

– Мистер Грант, – сказал Тед, торжественно вытянувшись, как хорошо воспитанный мальчик, который произносит маленькую прощальную речь, – я хочу, чтобы вы знали. Я никогда не забуду, что вы сделали для меня и для Билла. Вы не можете вернуть мне Билла, но вы сделали кое-что более замечательное: вы дали ему бессмертие.