Исчезновение Эсме Леннокс

Питер Ласдун вздыхает. Вздыхает и социальный работник. Кажется, что они просидели в этой комнате, за этим столом по меньшей мере несколько часов. Все это время Питер Ласдун скрупулезно объяснял Айрис «Порядок оформления документов». Говорил о плане ухода, программе реабилитации, последовательности выписки. Каждое произнесенное им слово звучало, будто написанное с большой буквы. Айрис случайно обидела представительницу социальной службы, то есть куратора, как называет ее Ласдун, спутав ее с медицинской сестрой. С трудом оправившись от потрясения, дама долго перечисляла свои дипломы и заслуги. Айрис мечтает о стакане воды, мечтает открыть окно и оказаться подальше отсюда. Где угодно.

Питер Ласдун долго и тщательно укладывает папку с документами строго параллельно краю письменного стола.

– Вы поговорили о Юфимии с родственниками? – с бесконечным терпением спрашивает он.

– Мне не с кем о ней говорить. Бабушка пропала в тумане Альцгеймера. Мать давно живет в Австралии, и она никогда не слышала о Юфимии. Возможно, отец что-то знал, но он мертв. – Айрис растерянно передвигает с места на место пустую кофейную чашку. – Все это очень странно. Почему я должна вам верить?

– Наши пациенты часто… скажем так: пропадают из поля зрения родственников. Юфимия провела здесь немало времени.

– Сколько именно?

Ласдун ищет ответ на странице, скользя пальцем по строчкам.

Социальный работник, покашливая, склоняется к Айрис.

– Полагаю, шестьдесят лет, Питер, или около того…

– Шестьдесят лет? – Айрис почти кричит. – Здесь? Да что с ней такое?

На этот раз оба ее собеседника погружаются в лежащие перед ними документы. Айрис вытягивает шею. Она довольно хорошо читает перевернутые вверх ногами тексты.

«Расстройство личности, – расшифровывает она, – биполярное, электросудорожное…» Заметив ее взгляд, Ласдун захлопывает папку.

– В «Колдстоуне» Юфимию осматривали и диагностировали несколько… профессиональных медиков. Достаточно отметить, мисс Локхарт, что мы с коллегой работали с Юфимией в рамках нашей недавней программы реабилитации. Мы утверждаем, что это очень спокойная пациентка, у нее не возникнет проблем с общественной реабилитацией и успешной интеграцией в общество.

Он улыбается, по его мнению, весьма сочувственно.

– А я полагаю, – отвечает Айрис, – что ваше решение, конечно же, ни в коей мере не зависит от того, что это учреждение закрывают, чтобы продать землю, на которой стоит здание?

Ласдун перебирает шариковые ручки в стакане, вытаскивает две, кладет их на стол, потом ставит обратно.

– Это, конечно же, отдельная проблема. У нас к вам один вопрос… – Он снова по-волчьи ей улыбается. – Вы готовы ее забрать?

– Как это – забрать? – Айрис хмурится.

– Забрать. Обеспечить ей жилье.

– Вы хотите сказать… поселить ее в моем доме? – в ужасе спрашивает Айрис.

Он поводит плечами.

– Там, где вы сочтете возможным…

– Я не могу, – отвечает Айрис. – Не могу. Мы с ней никогда не встречались. Я ее не знаю. Я не могу.

Он устало кивает:

– Понимаю.

На противоположной стороне стола куратор собирает бумаги в стопку. Питер Ласдун стряхивает с папки пылинку.

– Что ж, благодарю, что уделили нам время, мисс Локхарт.

Он пропадает из виду, поднимая что-то с пола. Когда он выпрямляется, Айрис видит у него в руках другую папку, с другим именем.

– Если в будущем нам потребуется ваше мнение по каким-либо вопросам, мы с вами свяжемся. Вас проводят. – И он указывает на стол регистратора поодаль.

Айрис подается вперед, не вставая со стула.

– И что? Это все?

Ласдун разводит руками:

– Обсуждать больше нечего. Моя работа, как представителя больницы, состоит в том, чтобы задать вам вопрос, на который вы только что ответили.

Айрис поднимается, теребя застежку сумки. Отворачивается и шагает к двери. И останавливается.

– Можно мне с ней встретиться?

Куратор хмурится. Ласдун отвечает Айрис непонимающим взглядом:

– С кем?

Он уже сосредоточился на следующем деле, готовится к встрече с другими не желающими взваливать на себя обузу родственниками.

– С Юфимией.

Он сжимает переносицу и подносит к глазам часы на запястье. Смотрит в глаза куратору. Она молча пожимает плечами.

– Почему бы и нет? – со вздохом отвечает Ласдун. – Я попрошу кого-нибудь вас проводить.

Эсме одолевают тяжелые мысли. Думать трудно. Думает она вообще редко. Но сегодня мысли пришли, сегодня она видит Хьюго. Замечает краем глаза, как малыш ползет в тени за дверью, прячется под кроватью. Она слышит его тоненький голос, когда ножка стула скребет по полу.

За столом на другом конце комнаты женщины играют в снап. Перекрывая шелест и пощелкивание карт, шуршит вентилятор с лопастями из мореной древесины, который крутился под потолком детской. Толку от него, конечно, не было. Болтался в тяжелом воздухе, как чайная ложка в чашке горячего чая, прямо над ее головой, размешивая жар в комнате, а Эсме покачивала над колыбелькой бумажную птицу.

– Смотри, Хьюго!

Птица спикировала к малышу и вернулась на верхнюю перекладину кроватки. Он даже не попытался схватить игрушку. Эсме поднесла птичку еще ближе, к самому его лицу.

– Хьюго, смотри – птичка!