Исчезновение Ивана Бунина

Читатели «Юманите» из числа так называемых попутчиков – художники, интеллектуалы и литераторы, очарованные левой идеей и верившие в коммунизм, – черпали в газете сведения, помогающие им защищать свою позицию в политических дебатах, в основном касающихся репутации Советского Союза.

К противникам сталинизма «Юманите» относилась так же, как к ним относились в СССР, считая их ренегатами или, что еще хуже, троцкистами, подразумевая, что последних не возбраняется уничтожать любыми доступными способами. Но самое главное, не следовало проявлять ни малейшего снисхождения к европейским социал-демократам, в первую очередь к немецким. Даже упорная борьба против нацистов и Адольфа Гитлера не спасала их от ярлыка предателей рабочего класса.

Йосип Брач просматривал и бульварную прессу, особенно свою любимую газету «Пети Паризьен». Совсем недавно он прочитал в ней интервью с писателем Дмитрием Мережковским. Мережковский жил в Париже на улице Колонель-Бонне и вместе со своей женой, поэтессой Зинаидой Гиппиус, основал литературно-философское общество под красивым названием «Зеленая лампа», объединявшее русскую эмигрантскую интеллигенцию.

Блистательный автор исторических романов, Мережковский после прихода Ленина к власти покинул Россию. Подобно многим другим, он мечтал о Нобелевской премии и прилагавшейся к ней крупной денежной сумме, надеясь поправить свое отчаянное материальное положение. «Жизнь эмигранта трудна», – наивно признавался он журналисту. Действительно, дела у проклятого советской властью Мережковского шли хуже некуда.

Он также заявил, что ни при каких условиях не вернется на родину, в концентрационный ад – по крайней мере, пока в его горячо любимой России будут заправлять ненавистные большевики. «Дневники», опубликованные его женой, Зинаидой Гиппиус, буквально дышали ненавистью супругов к красным, в которых они видели воплощение Антихриста – тема, особенно дорогая сердцу Мережковского.

Дочитав «Пети Паризьен», Брач вырезал статью и убрал в папку «СССР и Нобелевская премия по литературе», добавив к множеству других. В последние дни, после вручения премии британцу Джону Голсуорси, папка пухла на глазах.

А вот статья в «Эко де Пари» заставила Брача нахмуриться. Кандидатуру Ивана Бунина поддержал сторонник коммунистов Ромен Роллан, сам нобелевский лауреат. Возможно, звонок Довгалевского был связан именно с этим обстоятельством.

Но почему Ромен Роллан, верный попутчик компартии, повел себя подобным образом? Неужели он не слышал публичных заявлений Москвы? Разве не читал в «Юманите» статьи Вайяна-Кутюрье, восхвалявшего Максима Горького – единственного писателя, заслужившего одобрение Сталина?

Брач пришел к выводу, что в этом деле следует проявить крайнюю осторожность. Он отхлебнул еще пива и вновь посмотрел на часы. Довгалевского по-прежнему не было видно. Брач уже пожалел, что по настоятельной просьбе Довгалевского предложил ему встретиться в этом удаленном от посольства районе, изменив привычному кварталу Маре, расположенному в двух шагах от мэрии.

Брач закурил еще одну сигарету и выглянул в окно. Дождь утих несколько минут назад, и авеню дез-Абес вновь заполнилась прохожими. Мимо пробежал разносчик «Фигаро», во все горло выкрикивая главную новость дня: «Специальный выпуск! Специальный выпуск! Только что ушло в отставку правительство Эдуара Эррио!»

Брач поманил разносчика к себе. Несколько других посетителей ресторана тоже бросились к нему, спеша купить свежую газету. Хотя правительство во Франции менялось каждые полгода, сообщение привлекло всеобщий интерес. Брач с лихорадочным волнением пробежал глазами первую страницу.

Премьер-министр и по совместительству министр иностранных дел Эдуар Эррио лишился всех своих должностей. Брача его низвержение с политических высот не особенно удивило. После окончания Первой мировой войны Франция успела пережить полтора десятка правительств.

Он догадался, что Довгалевский и его советники из посольства на улице Гренель сейчас были заняты анализом изменившейся конъюнктуры и составлением срочного сообщения в Москву. В лице Эррио СССР только что потерял ценного друга.

Глава 5

По стеклу вновь забарабанил холодный дождь. В окно «Ле-Пети-кафе» Брач видел, как катавшиеся на карусели дети вмиг соскочили с деревянных коняшек и разбежались кто куда. Он оглянулся по сторонам и понял, что посетителей в зале почти не осталось.

Владелец ресторана – спортивного вида мужчина и участник «Тур де Франс», о чем свидетельствовали фотографии на стене, спросил, не желает ли Брач чего-нибудь еще. Агент покосился на него с любопытством: за вкрадчивыми манерами хозяина явно читался какой-то намек. Он улыбнулся и попросил еще пива. Вдали от мексиканского друга-художника Брачу повсюду чудились намеки.

Поняв, что ему, возможно, придется задержаться в этом заведении на неопределенное время, Брач раскрыл меню. Выбрал жареную картошку, которой славился «Ле-Пети-кафе», и сочный антрекот со стаканчиком хорошего бордо. «Вот она, жизнь агента Коминтерна в Париже!» – с удовлетворением подумал он.