Исчезновение Ивана Бунина

Коллонтай была знакома с Эмануэлем Нобелем. Тяжба его семьи с ее правительством длилась давно. На настойчивые просьбы Эмануэля об аудиенции Коллонтай, выполняя приказ Москвы, раз за разом отвечала отказом. Во время церемонии вручения Нобелевской премии она старалась не попадаться Эмануэлю на глаза.

Лагерквист затянулся сигаретой и мягко улыбнулся. Он знал: то, что он намерен рассказать, очень понравится советскому послу.

– Я общаюсь с наследниками Эмануэля, – признался писатель. – И лично знаком с Карлом Августом Нобелем. Он коллекционирует живопись.

– Это любопытно.

– Карл Август как-то говорил мне, что больше всего на свете мечтает вернуть собрание картин, украшавших стены их особняков в Санкт-Петербурге. Насколько я понял, на нефтяные месторождения и военные заводы Нобели махнули рукой. Но что касается произведений искусства…

– Продолжайте, пожалуйста, – подбодрила его Коллонтай, имевшая богатый опыт в переговорах подобного рода.

– Карл Август сказал мне, что он готов пойти на… как бы это выразиться… на некие договоренности. В благодарность за возвращение картин он мог бы отозвать право вето на выдвижение Горького, завещанное ему дядей Эмануэлем.

– Значит, он действительно обладает правом вето?

– На самом деле нет, – признался Лагерквист. – Но поймите: не в интересах Нобелевского комитета ссориться с этой семьей. Они слишком влиятельны, а главное, у них очень много денег. Огромное число людей живет на стокгольмские премии! Для них эта институция, извините за выражение, – настоящая дойная корова, своего рода ежегодная манна небесная, оборачивающаяся потоком выгодных контрактов…

– Вы полагаете, что Карл Август Нобель сможет выступить в нашу пользу? Поддержать нашего кандидата?

– Не знаю. В любом случае он может с вами встретиться и выслушать ваши претензии. Повторяю, он хочет получить обратно произведения искусства, которые принадлежали его семье и которые он считает своей собственностью. Это единственное его условие.

Лицо Коллонтай просветлело. Значит, Нобелевская премия за 1933 год еще не потеряна. Советский посол понимала, что вступает в крупную игру. Ей было категорически запрещено вести с Нобелями любые переговоры о полной или частичной реституции их имущества. Революция решила этот вопрос раз и навсегда.

Но, с интересом слушая Лагерквиста, Коллонтай подумала, что, пожалуй, у нее появился шанс убить одним выстрелом двух зайцев. Сделать Горького, а не Бунина лауреатом Нобелевской премии по литературе в обмен на несколько картин? Игра стоила свеч. Она отбросила сомнения. Значит, прежде чем докладывать Литвинову, ей необходимо предварительно переговорить с отпрыском семейства Нобель.

Ставка была высока, но Коллонтай, окрыленная открывшейся перспективой, верила в себя. Если ей удастся решить эту задачу, ее репутация высококлассного дипломата значительно упрочится. Посол уже предвкушала победу.

– Встреча должна пройти в условиях абсолютной секретности, – заявила Коллонтай.

Она понимала всю опасность предприятия.

– Не беспокойтесь. Я за всем прослежу. Будьте уверены: вам гарантирована полная конфиденциальность.

– А кто такой этот Карл Август? Эмануэль умер холостяком. Если верить тому, что писали в газетах, детей у него не было.

Лагерквист объяснил, что, по его сведениям, Карл Август был незаконнорожденным ребенком. Коллонтай удовлетворенно кивнула. Лагерквист умолчал лишь о том, что Карл Август был вполне способен вести одновременно двойную или тройную игру.

– Вы можете организовать нашу встречу? В ближайшие дни?

Коллонтай мгновенно забыла о своих недомоганиях, головокружениях и о подстерегавшей ее депрессии. Вдохновленная неожиданно открывшимися горизонтами, она ощутила невероятный прилив сил.

Лагерквиста обрадовала реакция Коллонтай. Он наклонился к ней и загадочным голосом шепнул:

– Вам знаком курорт Сальтшёбаден?

– Отлично знаком! Я там отдыхала – в последний раз перед Новым годом.

– Тогда сделаем так…

– Слушаю вас.

Хозяин таверны принес заказанную рыбу и пожелал обоим приятного аппетита.

– Сожалею, но французское вино у нас закончилось. Зато есть отличное немецкое.

– Немецкое? Какое же?

– Рислинг. Его доставили только вчера.

– Прекрасно!

В этот момент за соседним столиком, где, судя по речи, сидели немцы, вспыхнула перепалка. Старший из сотрапезников набросился с бранью на остальных за легкомыслие, с каким те отнеслись к возможной победе Адольфа Гитлера на выборах 5 марта.

– Думаю, этот человек прав, – заметил убежденный антифашист Лагерквист. – У Гитлера все шансы выиграть выборы.

Коллонтай его не слушала. Она с аппетитом снимала пробу с филе судака. Ей было хорошо. Она наконец-то увидела свет в конце туннеля.

– Изумительно вкусная рыба, – сказала она.

– Думаю, мы не ошиблись с выбором. Ваше здоровье! – воскликнул Легерквист и поднял бокал.

– За дружбу между нашими странами! – радостно ответила Коллонтай.