Исчезновение Стефани Мейлер

– Я уж пойду, мистер Островски, – тихо сказала она. – К сыну еду на праздники.

– И вы совершенно правы, Эрика, – отвечал критик.

– Могу я что-то для вас сделать, прежде чем уйду?

– Не будете ли вы столь любезны взять подушку и меня придушить?

– Нет, мистер Островски, этого я не могу.

– В таком случае можете идти, – вздохнул Островски.

По другую сторону парка, на Пятой авеню, Джерри и Синтия собирались в гости к друзьям, праздновать День независимости.

Дакота осталась дома, сославшись на головную боль. Родители не стали возражать: пусть лучше сидит дома. Когда они уходили, она смотрела телевизор в гостиной. Прошло несколько часов; она устала, ей было одиноко в необъятной квартире. В конце концов она свернула косяк и, прихватив бутылку водки из отцовского бара – она знала, где он прячет ключ, – устроилась на кухне у вытяжки, покурить и выпить. Покончив с косяком, она, слегка пьяная и под кайфом, пошла к себе в комнату, достала школьный альбом, нашла нужную страницу и вернулась на кухню. Свернула второй джойнт, отхлебнула еще водки и погладила кончиками пальцев фотографию одной из учениц. Тары Скалини.

Произнесла вслух ее имя. Тара. Захохотала, потом расплакалась. И зашлась в истерических рыданиях. Повалилась на пол, молча глотая слезы, и лежала, покуда у нее не зазвонил телефон. Лейла.

– Привет, Лейл, – отозвалась Дакота, сняв трубку.

– Что-то голос у тебя хреновый, Дакота. Ты ревешь, что ли?

– Угу.

Красивая, юная, почти еще ребенок, она лежала на полу, и ее пышные волосы ореолом рассыпались вокруг тонкого лица.

– Хочешь, приходи ко мне? – предложила Лейла.

– Я родакам обещала, что буду дома. Но мне ужасно хочется, чтобы ты ко мне сюда пришла. Не хочу быть совсем одна.

– Сейчас такси поймаю и буду, – обещала Лейла.

Дакота нажала на отбой и вытащила из кармана пластиковый пакетик с белесым порошком. Кетамин. Вытряхнула его в стакан, развела водкой и залпом выпила.

Опустошенную на три четверти бутылку водки Джерри обнаружил только назавтра, в субботу утром. Перерыв кухонное помойное ведро и обнаружив два окурка, он уже собирался вытряхнуть дочь из постели, но Синтия уговорила его подождать, пока та встанет сама. Не успела Дакота выползти из комнаты, как он потребовал объяснений.

– Ты обманула наше доверие, и не в первый раз! – вопил он, потрясая бутылкой и окурками.

– Ой, да не нуди, ты как будто сам никогда молодым не был, – ответила Дакота.

Она вернулась к себе и снова улеглась. Родители немедленно двинулись за ней.

– Ты отдаешь себе отчет, что высосала почти всю бутылку водки и курила марихуану в нашем доме? – в бешенстве вопрошал отец.

– Зачем ты сама себя разрушаешь? – спрашивала Синтия, изо всех сил стараясь не давить на дочь.

– А вам-то что за дело? – отозвалась Дакота. – Вы по-любому будете рады, когда меня не станет!

– Дакота! Как ты можешь так говорить? – оскорбилась мать.

– В раковине два стакана, кто здесь был? – потребовал отчета Джерри Райс. – В гости зовешь невесть кого?

– Друзей зову, в чем проблема?

– Проблема в том, что ты куришь марихуану!

– Спокуха, всего-то один косяк.

– Не держи меня за идиота, я знаю, что ты принимаешь всякую дрянь! Кто был с тобой? Опять эта паршивка Нейла?

– Она ЛЕЙЛА, папа, а не НЕЙЛА! И она не паршивка! Хватит считать, что, раз у тебя бабло, ты лучше всех!

– Ты на это бабло живешь! – заорал Джерри.

– Дорогая, – Синтия попыталась разрядить обстановку, – мы с папой беспокоимся. Мы считаем, что тебе нужно лечиться от зависимости.

– Я уже хожу к доктору Лерну.

– Мы думаем о специализированном центре.

– Терапия? Нет уж, второй раз я терапию проходить не буду! Валите из моей комнаты!

Она схватила плюшевую игрушку, никак не вязавшуюся с обстановкой комнаты, и запустила в сторону двери, чтобы прогнать родителей.

– Будешь делать то, что тебе говорят, – ответил Джерри, твердо решив не давать ей спуску.

– Я не поеду, слышите? Не поеду! Я вас ненавижу!

Она вскочила и захлопнула дверь, чтобы ее оставили в покое. Потом в слезах позвонила Лейле.

– Что стряслось, Дакота? – встревожилась Лейла, услышав ее рыдания.

– Родаки хотят меня отправить в специализированный центр.

– Чего? На детокс? И когда?

– Понятия не имею. Хотят в понедельник говорить с психом. Не поеду! Не поеду, слышишь? Вечером свалю. Видеть больше не могу этих мудаков. Как только они уснут, сделаю ноги.

В то же утро в Вустере Анна, ночевавшая у родителей, отбивалась от матери: та за завтраком набросилась на нее с расспросами.

– Мама, – взмолилась наконец Анна, – у меня голова трещит после вчерашнего. Дай мне, пожалуйста, спокойно выпить кофе.

– Ах вот как, ты напилась! – в отчаянии возопила мать. – Ты что же, теперь пьешь?

– Когда меня все достают, да, мама, пью.

– Если бы ты не ушла от Марка, мы бы сейчас жили рядом, – вздохнула мать.

– Значит, слава богу, что мы больше не вместе.

– У вас с Марком в самом деле все кончено?

– Мама, мы развелись год назад!

– Ох, дорогая, ты же знаешь, нынче это ничего не значит: люди живут вместе, потом женятся, потом трижды разводятся и в итоге сходятся опять.

Анна в ответ только вздохнула, взяла свой кофе и встала из-за стола.